— И все же это факт, — улыбнулся Павел. — Скажите, вы действительно готовы помогать мне?
— Ну, разумеется, — расплылся в улыбке адмирал.
— Хорошо, — кивнул Павел.
Но в душе у него все пело. «Вот он, тот шанс, который позволит мне добиться своего! На моей стороне теперь целый флот. Мы с этим адмиралом горы свернем».
Удивительный город — Лондон. Спокойный, степенный, горделивый, словно хранящий в камнях своих зданий и мостовых неубывающие имперские амбиции. И все же эта чопорная столица великого островного государства нравилась Алексею. Были в ней покой и стабильность, которые давно уже покинули Петербург и по которым так соскучился Алексей. Хотя все еще шла война и большинство афишных тумб, фонарных столбов, да и стен домов были оклеены патриотическими плакатами, а на улицах часто встречались мужчины в военной форме и женщины в одежде санитарок, Алексей ощутил совершенно забытое чувство безопасности. Радовало уже то, что можно идти по улице, не опасаясь, что какой-нибудь пьяный солдат из патруля пристрелит одинокого офицерика ради потехи. А сама возможность вызвать полицейского в случае нападения или кражи казалась невероятной. Бывает же, что такие простые вещи, как полицейский на перекрестке и возможность зайти в паб и пропустить кружечку пива, радуют, словно ты выиграл в лотерею миллион.
Но сейчас Алексей не мог зайти в паб, а то, что на перекрестке уже три минуты болтался, подозрительно разглядывая прохожих, лондонский «бобби»[8], вовсе не радовало его. Подтянув кожаную перчатку, немного сползшую на руке, и отряхнув пальто от мелких капелек дождя, он бросил еще один взгляд вдоль улицы. Скоро появится Джоана, а проклятый «бобби» все топчется на перекрестке. «Ну, уходи же, уходи», — мысленно гнал Алексей полисмена. Тот, словно услышав его мольбы, зевнул, прикрыв рот рукой в кожаной перчатке, поправил дубинку на поясе и пошел прочь. Теперь порядок. Алексей надвинул шляпу на глаза и поднял воротник. Плюсовая температура и противный мелкий дождик в середине января — вещи обычные для коренного жителя Лондона, но очень непривычные для русского, пусть даже и прибывшего из начала двадцать первого века.
Вот и она. По тротуару, семеня на высоких каблучках, опустив на лицо вуаль элегантной шляпки, спешила юная барышня. Когда она достигла середины улицы, прямо перед ней словно из-под земли выросли двое в обносках, подобранных неизвестно на какой помойке. Первый тут же вцепился в сумочку барышни, а второй ухватил ее за левую руку и потянул к себе:
