– Но смысла его сеньор Томазо, надеюсь, не менял? – спросил сеньор Гарсиа обеспокоенно.
«И он о том же!» – подумал Франческо.
– Нет, не менял, – ответил он. – К сожалению, не менял, – добавил он устало. – Там есть места…
– Пусть это вас не волнует! Все изложенное вами нигде не будет оглашено, – заверил его сеньор Гарсиа. – Ах, Тоскана, Тоскана! – произнес он мечтательно. Потом, помолчав, добавил: – Поэзия! Чистейшая поэзия! Обладай я поэтическим даром, я именно так бы и сказал: «Сладкая тосканская речь»…
Франческо внимательно оглядел своего гостя. Волосы у того были белокурые, чуть тронутые сединой. Лицо смуглое, почти без морщин. Держался он прямо, как иной раз держатся люди, пытающиеся скрыть свой возраст. Но возраст этот все же выдавали его когда-то голубые, а сейчас выцветшие глаза, вздувшиеся на шее жилы и легкая дрожь в руках.
– Вопрос второй! – так же громко провозгласил сеньор Гарсиа, но, пробормотав себе что-то под нос, добавил: – И его мы вычеркнем. Вы вполне обстоятельно объяснили сеньору капитану, почему ваше и еще кое-какие имена отсутствуют в списках команды, ходившей в первое плавание с Кристобалем Колоном… Но не кажется ли вам это странным? Ведь таким образом адмирал ущемлял бы свои же интересы, поскольку расплачиваться с лицами, не названными в списках, ему пришлось бы из своих же собственных средств. Не думаю, как полагают люди несведущие, что генуэзец был скупым или жадным, но отстаивать свои интересы он, безусловно, умел!
«Умел»! – с горечью подумал Франческо. – Настолько, что умер в бедности, и вот его наследник уже много лет не может добиться от короны дарованных ему привилегий и возвращения следуемых ему сумм!»
– А не думаете ли вы, сеньор Руппи, что неугодные кому-либо имена из списков были вычеркнуты или даже вытравлены? Кстати добавлю, что со списками команды, ходившей во второе плавание с адмиралом, поступили значительно проще: их уничтожили!
– Боюсь ввести вас в заблуждение, – задумчиво произнес Франческо. – Может быть, кто-нибудь потом почему-либо это сделал. Что же касается адмирала, я уверен: господин мой не стал бы ни подделывать, ни вытравлять…
Он еще не закончил фразы, как почувствовал, что и щеки его, и лоб, и даже шею залил румянец смущения.
Сеньор Гарсиа, конечно, читал его дневники и, возможно, обратил внимание на то место, где упоминается о неверных записях в корабельном журнале… И – еще одно место… Дай господи, чтобы он об этом не заговорил…
