Путешествие в страну Офир - Зинаида Константиновна Шишова

Берег был безлюдный. Человек уже потерял надежду на то, что кто-нибудь снова подойдет к нему, предложит воды и хлеба, осведомится, нет ли у него в чем нужды, как поступила утром старая рыбачка. И как горевала она, что не может побыть с ним подольше или хотя бы позвать к нему священника!.. Путь к дому ей предстоял немалый.

«И не нужно бы сейчас чужому человеку оставаться здесь на виду, – добавила она, покачивая головой. – Наши мальоркинцы народ дикий, чуть услышат – человек говорит как-то не по-нашему, сейчас же на него накинутся. Это, мол, императорский прихвостень. А их в Кастилии и Арагоне даже за людей не считают, я ведь с господами где только не побывала: и в Севилье, и в Толедо, и в Мадриде… Там так и говорят: моряки, мол, мальоркинцы, испокон веков прославленные, не хуже каталонцев и португальцев, но теперь-то им куда плавать? То на алжирцев, то на нормандцев с бретонцами нарвешься! Ну, мол, те, что к морю поближе живут, еще ничего, с ними еще поговорить можно… А без моря мальоркинцы как были дикарями, так дикарями и остались…»

Человек попробовал повернуться на бок, но не смог. Сейчас, когда день уже близится к концу, на этом берегу никого не увидишь… И никакого корабля, который прибудет за ним, как пообещал этот малый из трактира, не видно… Никто, понятно, на него не накинется, да и из-за чего бы им накидываться?

Надвигался вечер, а за ним – бессонная ночь. Правда, ночью будет холодно, однако жажда и тогда не перестанет его донимать. Но вот об этом-то и не следует думать!

«Займемся чем-нибудь другим», – приказал себе человек.

Вот, например, уже два дня он наблюдает морских ласточек. Ни на мгновение не замедляя своего стремительного полета, они с резким криком влетали, точно вонзались, в крошечные, еле различимые глазом расщелины скал.

Вход в ласточкино гнездо так мал, что ни одна рука и ни одна лапа не сможет вытащить оттуда птенцов. А для того чтобы разорить гнездо, пришлось бы действовать ломом, и неизвестно еще, поддается ли лому твердыня скалы. Что же означает этот резкий, точно испуганный крик, с которым птица проникает в свое собственное жилище? Вход в гнездо мал, да и само гнездо невелико, ласточка с трудом в нем умещается. Когда она кормит птенцов, виден ее раздвоенный, все время подрагивающий хвостик.

Возможно ли, что, возвращаясь домой, эта ловкая птица каждый раз опасается, как бы полет ее не закончился скверно?