Завещанная река | страница 13



– Почему? Я же много невинной крови пролил!

– Эка удивил! У нас тут все душегубы.

– За чем же дело стало, братья мои преисподние?

– А крест на тебе. Крест святой, человеческий! Сними крест-от, тогда и впустим!

И запылало что-то на груди Разбойника и Убивца жаром и болью. И отошел он от Адовых ворот, сел на ледяной камень и заплакал, залился неутешными слезами.

Душу свою он загодя, еще в миру загубил. И знал, что не будет ему прощения. А крест снять даже и на том свете невмоготу было, последнее прибежище свое… И прожигал тот крест ему кожу и утлые косточки на груди, там, где ребра в одно место сходились. И не знал Разбойник и Убивец, куда девать себя, сидел и плакал».

Н-да… Как сказал давеча Тимошка Соколов: «Один кинул – не докинул, другой кинул – перекинул, третий кинул – не попал…»

Истлела Кондратова голова в земле за этот год, и они, оба-два, с Тимошкой Соколовым – под замком, в яме.

Высоко в стене, под самым сводом, сквозное оконце, по летнему времени без слюды и пузыря, с железными зазубринами. Сырость и холод от каменных стен, и руки после солдатских закруток шибко ноют. А то ли еще будет?

Ждал он царского корабля, а из тумана выплыла царская виселица орленая. И кровожадные птицы вились над ней, а молодой подорлик сидел на плече крайнего висельника, клевал и клевал пустую глазницу…

А корабль подплывал наискосок по волне, точно сабля турецкая к горлу: жизни или смерти, Илюха?

Н-да… Пытки, может, и не будет, а кнута – не миновать…

Надежда еще тлела где-то, на самом донышке Илюхиной души, но тут, вовсе не ко времени, припомнилась ему сказочка-побывальщина про Убивца-Разбойника, коему и на том свете места нету, – давняя сказочка, что покойная бабка ему рассказывала в позапрошлом годе. Старая уж была, городила чего-то страшное, молитвенное. А Илюха с Тимофеем Соколовым как раз сидели около, в прохладном тенечке, в зернь играли. В чет-нечет.

Тимоха – старшинский сын, озорник, на бабку оглядывался, скалил по привычке зубы:

– Слышь, Илья, чего она гутарит?

Илья все его хитрые обманы знал, перехватывал кость игральную из руки в руку, осаживал.

– Хитри, да знай меру! – сердился Илья.

– Да я не про то. Богу-то угождай, а и про черта, выходит, помни, так, что ли?

– Охальник ты, Тимоха!

– Ага. Бабка правильно гутарит! Черту как хошь служи, а бога-то за душой держи!

Они смеялись, и так им было хорошо да просторно в прохладном тенечке, за куренем, и кость Илюхе шла, а Тимоха все проигрывал, несмотря на свои хитрые увертки. И откуда бы напасти ждать?