– А зачем прятала?
– Чтобы ты не насмехался надо мной.
Камилла использовала все доводы, заявила, что просто невозможно вступить в связь с любителем писем, у которого нет лица и который к тому же ей безразличен. Добродушный Зебра охотно дал себя убедить; но, желая покончить дело по-хорошему и в надлежащем виде, потребовал, чтобы она их тут же порвала.
– Ну, раз ты так хочешь, – ответила Камилла, приняв равнодушный вид.
Без видимой дрожи она изорвала в клочки первое письмо, но в душе ее поднялась волна возмущения. Зебра вынуждал ее собственными руками уничтожить самые красивые слова любви, когда-либо обращенные к ней. Каждый порванный листок отодвигал ее все дальше от Незнакомца: ведь письма эти были единственными реликвиями, оставшимися у нее, после того как он перестал писать. Однако Камилла надеялась, что сможет соединить измятые клочки клейкой лентой, как только нотариус уйдет.
Но Зебра, словно прочтя ее мысли, собрал обрывки и швырнул в плиту, где еще тлели два-три полена. Струйками дыма унеслись в дымоход все красивые слова, которые Незнакомец нашел для нее.
– Дорогая, – пробормотал Гаспар, – мы продолжим наш долгий путь. Наша любовь будет расти и расти, это я тебе обещаю.
Испепеление обрывков писем пробудило в Камилле глухую враждебность к Зебре. Она без конца разжигала свою злость с твердым намерением подтолкнуть развитие своих отношений с Бенжаменом. Слепота нотариуса беспредельно раздражала ее. После того как ему втемяшилось оживить пламя их страсти, он только и делал, что совершал оплошность за оплошностью. От этого можно было прийти в отчаяние.
Зебра был начисто лишен романтики, а для чувства это все равно что злокачественная опухоль. Его начинания казались искусственными, а первым же ходом он только попортил дело: если бы хоть чуточку подумал, то понял бы, что, раз уж Камилла прятала письма Незнакомца, значит, его инсценировки не вызывали у нее никаких грез. Но Зебра упорно не желал ничего видеть, ослепленный своими планами восстановить их былую любовь, тогда как на самом-то деле именно осуществление этих планов вынуждало Камиллу сойти со стези супружеской верности.
Ее преследовал образ Бенжамена. Он возникал в самых тайных ее мыслях и оказывал решающее влияние даже на выбор нижнего белья. А какое предпочел бы он? Шли неделя за неделей, и вот призрак Бенжамена поселился в доме Мироболанов. Камилла передвигала мебель по его предполагаемому вкусу; мало-помалу ей стало казаться, будто она живет наедине с этим молодым человеком. Она замуровала себя в воображаемом сожительстве с ним.
