Засовывая голову в стенные шкафы и делая вид, будто ищет солонки, Камилла молилась про себя, чтобы свершилось чудо и оказалось, что Зебра действительно прочел о трагическом событии в газете, и тут ее мозг пронзила новая мысль. А что, если Незнакомцем был не Бенжамен, а сам Зебра? Может, он собрался разыграть ее, посмеяться над ее тревогой? Ведь, в конце концов, мечтала она, возвращаясь на несколько недель назад, он вполне мог доверить отправку писем своему клерку или Альфонсу, чтобы те отправляли их из Лаваля, пока он кутил со своими собратьями по профессии в Тулузе. Но тут она вспомнила про послание, в котором описывалось платье, которого Зебра увидеть не мог. Зато у Бенжамена было достаточно времени разглядеть его во всех деталях на уроке математики. Значит, вернее предположить, что Незнакомец – литературный двойник Бенжамена; да если бы он и оказался Зеброй, что стоило Камилле подумать, будто автор писем – Бенжамен? Эта мысль слишком заполонила ее, чтобы сбросить подобный вариант со счетов.
– Шлюха! – глухо и враждебно повторил Гаспар, и Камилла усмотрела в этом повторе подтверждение своих страхов и своих предположений.
Ярость Зебры была для нее подтверждением того, что он выудил из тайника письма о любви к ней другого. Камиллой овладело сложное чувство, состоявшее из радости оттого, что Незнакомец оказался Бенжаменом, и страха перед тем, как отнесется к этому Гаспар.
Зебра упрямо делал вид, будто пробегает глазами газетные заголовки, а Камилла разозлилась на него за то, что он оставляет ее жариться на медленном огне. Она решительно повернулась к нему лицом, подперла кулаками бока и в упор уставилась на него.
– Ну, доставай их!
– Что именно? – спросил Гаспар с озадаченным видом.
Камилла остолбенела и поняла, что до писем Зебра не добрался. Сгоряча она выдала наличие преступных писем, глупая выходка с ее стороны.
– Я уверена, что это ты спрятал солонки, – храбро бросила она, пытаясь исправить свой промах.
– Нет, – возразил Зебра, – но я нашел в нашей спальне вот это.
И по-прежнему вяло извлек из кармана пузатую связку, состоявшую из восемнадцати писем Незнакомца. Такой поворот дела сразил Камиллу. Чтобы не закачаться, она ухватилась за дверцу стенного шкафа.
– Прости меня, – пробормотал Зебра.
– За что? – спросила изумленная Камилла.
– Я был обязан заметить это годами раньше. Как я понимаю, у тебя кто-то есть. Сам виноват…
– Да никого у меня нет.
– Есть…
– Гаспар, ты ошибаешься. Никогда у меня никого не было. Я сохранила эти письма, потому что они льстят мне.
