Впрочем, наверное, не я одна давала себе такую клятву. Наш полк вылетел на фронт почти весь комсомольским, и только с началом боевой работы парторганизация полка стала быстро расти.
Леля Евполова, техник нашего самолета, старательно и долго опробовала мотор перед вылетом. Провожая нас на старт, она помахала рукой и звонко прокричала:
- Ни пуха ни пера!
Летим уже с полчаса. В темном небе спокойно мерцают звезды. Густой ночной воздух прохладной струей бьет в лицо. Я всматриваюсь в черноту под самолетом. Похоже, идем верно.
- Через пять минут будем над Миусом, - сообщаю летчице.
По реке Миус проходила линия фронта. Река - ориентир надежный, различимый даже в самую темную ночь, ее не проскочишь. Вот она выделяется серой ниточкой на общем мутно-черном фоне земли. Вспышек выстрелов не видно, и с трудом верится, что здесь, по берегу, проходит передний край.
- Пересекаем линию фронта.
Катя кивает: "Поняла!"
Почти моментально все меняется: и воздух стая мутнее, и вроде гарью запахло, а от земли потянуло холодом - нечто подобное ощущаешь всякий раз, когда оказываешься над территорией противника.
Цель в десяти километрах от линии фронта. Начинаю отсчитывать долгие, тягучие минуты.
- Ложись на боевой курс, - говорю наконец летчице. Она удивительно точно выдерживает курс, высоту.
- Бросаю!
Самолет сразу делает ощутимый рывок вверх: четыре бомбы отделились от плоскостей. Несколько мгновений - и под нами рвануло. Цель накрыта.
- Теперь домой! Курс восемьдесят пять градусов, - с облегчением говорю я.
И тут... Что это, обстрел? Вокруг самолета густым бисером замелькали разноцветные огненные точки. Послышались зловещие хлопки зениток, появились шапки черного дыма. Я завертелась в кабине, ища выхода из огненной ловушки, в которую мы так неожиданно попали. В шутку говорят, что голова у штурмана должна свободно вращаться на триста шестьдесят градусов. Моя в тот момент вращалась, наверное, на все семьсот двадцать.
- Отворачивай вправо! Круче, круче! - тороплю Пискареву.
Но едва самолет повернул вправо, как перед мотором вспыхнул целый веер трассирующих пуль. Немцы давали нам первый предметный урок с использованием всех зенитных средств. На какое-то мгновение я растерялась: куда же теперь выводить самолет? Кругом все бахало, ухало, блестело, сверкало... А что, если уйти вниз?
- Катенька, попробуй...
Не успела я договорить, как самолет резко накренился и со свистом понесся к земле. Мы потеряли метров четыреста высоты, но положение не улучшилось. Огонь вокруг нас бушевал с прежней силой.
