– Ты не едешь на работу? – спросила она как ни в чем не бывало, с невинным видом нарезала авокадо и аккуратно расставила тарелки на столе.
– Где ты была последние три года? – спросил он удивленно. – По пятницам я всегда играю в гольф.
Тони Голдмэн – интересный, хорошо сложенный брюнет на исходе пятого десятка. Он активно занимался теннисом и гольфом, тренировался в гимнастическом зале, пристроенном к дому сзади, с личным инструктором – не тем, которого недавно вытащила из небытия бульварная пресса.
– Где газеты? – поинтересовался он, садясь и озираясь. По утрам Тони просматривал «Лос-Анджелес таймс» и «Уолл-стрит джорнэл». Он был удачливым бизнесменом и заработал состояние торговлей недвижимостью во времена, когда она еще чего-то стоила. Но его деньги Таню не интересовали. Она польстилась в свое время на его доброту, детей, преданность семейным ценностям. Для нее он был честным тружеником, ежедневно отправляющимся на работу и по выходным гоняющим с сыновьями мяч. Больше всего ей нравилось то, что он не имеет отношения к ее бизнесу. Но Таня проморгала другое: он оказался куда более падким на голливудские ловушки, чем она сама. Его устраивала мишура, но не цена, которой за все это приходилось расплачиваться. Таня в отличие от него сознавала, что одно не существует без другого, а Тони жаловался на неприятности, которые на них обрушиваются, и на безобразные выдумки журналистов.
«Любишь кататься – люби и саночки возить», – втолковывала она ему когда-то. Пьянящая слава обязательно приносит похмелье. Когда газеты – впервые после их свадьбы – вылили на нее очередной ушат помоев, припомнив всех ее прежних приятелей, она обмолвилась об уходе со сцены. Тог-. да муж настоял, чтобы она оставила эти мысли. Он полагал, что ей будет скучно сидеть без дела. Она предложила: «Давай все бросим и заведем лучше ребенка». Но где там! Ему нравилось иметь жену-звезду. Поэтому она осталась звездой и по-прежнему подвергалась нападкам, выслушивала угрозы и выступала ответчицей в суде. Она отказывалась нанимать постоянного телохранителя и прибегала к услугам охраны, только когда появлялась на приемах во взятых напрокат драгоценностях.
– Так где же газета? – снова спросил он, приступив к яичнице и поглядывая на нее. Выражение Таниных глаз сразу ему подсказало, что дело неладно. – Что случилось?
– Ничего, – безразлично ответила она, наливая себе кофе.
– Перестань, Таня. – Он уже не на шутку встревожился. – На твоем лице все написано. При такой игре «Оскара» тебе не видать.
