Дожди он ненавидел всем сердцем. Как-то так вышло, что всякий раз, когда его преследовали неудачи, это сопровождалось дождями. Пока что он прожил на этом свете тридцать два года и уже подметил эту прямую зависимость. В пятьдесят девятом году на его долю выпало особенно много испытаний. Сначала умер его брат, затем отец, И что же? На Англию обрушились такие ливни, которые впору было сравнить с Великим потопом. Чего же другого он мог ожидать сейчас, во время своего возвращения в Англию к могиле матери?
Дант, разумеется, не мог знать, был ли дождь в тот день, когда умерла его мать. Его не было дома, ибо он находился во Франции, где последние три года провел в праздности при дворе короля Солнце Людовика XIV. А в Париже было ясно и солнечно в тот день в конце августа, когда его мать, Хелена, пала жертвой чумы. В последние ее часы от несчастной все сбежали, кроме нескольких самых преданных и верных слуг. Зато Дант отлично помнил, что в тот день, когда он получил письмо, извещавшее его о смерти матери, за окном лил проливной дождь.
В последние двенадцать месяцев — а точнее, в последние триста пятьдесят два дня — погода вела себя весьма странно и загадочно.
Вместо того чтобы сразу же примчаться домой, в Англию, куда он рвался всей душой, где было его место, Данту пришлось задержаться в Париже, ожидая высочайшего позволения от Карла II. В тот день, когда в дверь Данта постучался королевский курьер, погода стояла замечательная. Дант хорошо запомнил, что тогда в ясном небе не было ни облачка.
На следующее же утро Дант отплыл на первом корабле в Дувр и ни разу не оглянулся назад.
Это было почти неделю назад, ибо Дант покинул Дувр сразу же. В порту его ждала черная блестящая карета Морганов. Кучер-заика, приземистый, как пенек, человек (и фамилия у него, между прочим, была подходящая — Стабс *, которого Дант до этого ни разу не видел и о котором никогда не слышал, сообщил, что его прислал сюда Ренни, управляющий имением Морганов. Дант не стал спрашивать, откуда Ренни мог знать, что он возвращается, не говоря уже о том, откуда ему известен точный день приезда. Если честно, Данту было все равно.
* от английского слова stub — пень
Карету резко тряхнуло и повело вправо. Это вывело Данта из состояния задумчивости, а Пенхарста, его лакея, который сидел на противоположном сиденье, едва не бросило Данту на колени. Карета еще раз дернулась и остановилась.
— Прошу прощения, милорд, — смущенно пробормотал Пенхарст. Вид у него был растрепанный и заспанный. Он задремал было, и Дант мог поклясться, что малому снилась совсем другая природа и погода.
