– Ты выглядишь старше, – заметила Рита, переводя взгляд с лица Иви на ее грудь.
Иви покраснела, откровенный взгляд подруги смущал ее.
– Это материнское наследие, – бормотнула она. – Итальянские девушки созревают рано.
Рита сухо рассмеялась.
– Не стоит этого стесняться. Господи, да я бы отдала передний зуб за половину твоего бюста.
– А я бы отдала передний зуб, чтоб мой бюст был наполовину меньше, – так же сухо ответила Иви.
– Не глупи, большинству мужчин это нравится. А у тебя груди такие округлые и в то же время высокие. И нечего их стесняться. А свой первый опыт не бери во внимание. Женщины его предпочитают забыть. И потом, не думаю, чтобы... – Рита оборвала фразу, пробурчав что-то себе под нос, чего Иви не смогла разобрать. Когда она снова подняла на нее взгляд, тонкие ее губы раздвинулись в ободряющей улыбке: – И что ты думаешь делать?
– Не знаю, Рита, здесь есть над чем подумать.
– Спешить некуда. По-моему, Георгос никуда не собирается.
* * *
Иви же хотела, чтобы он все же собрался и куда-нибудь уехал прямо этим же вечером. После разговора с Ритой само присутствие Георгоса стало вдруг очень ощутимым физически. Несколько раз за время обеда она ловила себя на том, что разглядывает его. В частности, его руки и... губы. Вовсе они не такие уж тонкие, как думалось ей вначале. Очень хорошо очерчены, нижняя губа немного полней верхней.
Отправляя в рот кусок сырной запеканки, он вдруг поднял глаза и поймал на себе ее взгляд. Брови у него озадаченно сошлись на переносице. Долгое, немыслимо долгое мгновение они смотрели в глаза друг другу. Он хмурился все сильнее, она словно застыла, ужаснувшись, но завороженно слушая, как сердце выбивает чечетку.
– У меня из ушей дым пошел? – протянул Георгос.
И Эмилия, и Алис посмотрели на Иви, которая виновато покраснела.
– Да нет конечно. Я просто думала...
– О чем? – не отступал он.
Она лихорадочно подыскивала, чтобы такое сказать.
– Я думала... я хотела попросить тебя купить елку.
– Она у нас уже есть, – ответил он сердито. – Разве ты не видела ту, серебряную, которую Эмилия поставила в гостиной?
– Да, но это совсем не то что живая, – продолжала она, попавшись в ловушку собственной лжи. – Леонидас всегда говорил, что Рождество не Рождество без живой елки.
При упоминании имени Леонндаса установилась полная тишина, пока снова не заговорил Георгос:
– Хорошо, тогда непременно купим живую. Завтра с утра я это и сделаю.
Иви показалось, что в бодром его голосе она уловила печальную нотку, но его готовность сделать так, как делал брат, высекла искру жизни в его матери. Алис заявила, что этим же вечером сходит на чердак и принесет оттуда еще украшений.
