– Что случилось?
– Боже, какое чудо! – шептала она, не слыша его слов, не отводя от статуэтки восторженных глаз.
– Работа неизвестного автора, конец 14 века. Можешь взять ее в руки, если хочешь.
– Но…
– Айрис, ты можешь ее подержать.
Айрис благоговейно прикоснулась к скульптуре, гладя ее с такой же нежностью, какой дышали сами фигуры.
– Только посмотри, как вырезано плечо. А как деликатен переход от плеча матери к телу ребенка! Кто бы ни был автор, он, должно быть, очень любил своего ребенка, как ты думаешь?
Она подняла к Джералду открытое бесхитростное лицо.
Он нежно тронул рукой ее щеку и сказал изменившимся голосом:
– Сейчас с тебя самой можно было бы лепить Мадонну.
Тепло его прикосновения медленно наполняло ее тело радостью жизни. Он стоял так близко. Неужели это был тот же мужчина, которого еще вчера она не решилась бы отнести к представителям человеческому рода? Человек без души и эмоций?
– Где ты нашел ее? – спросила она осторожно, стремясь сохранить хотя бы еще на секунду этот хрупкий момент нежного касания их душ.
– В небольшой деревушке в Австрии – вдали от туристических путей.
– Можно я ее скопирую? – спросила Айрис нерешительно.
Она осторожно поставила скульптуру на место.
– Меня завтра не будет весь день. Делай, что хочешь.
Айрис смотрела на него во все глаза, и прежде чем она смогла понять, о чем же она говорит, слова сами вылетели:
– Джералд, твоя мама любила тебя?. Повисла гробовая тишина, затем Стоктон ответил с ледяным спокойствием.
– У тебя нет никакого права задавать мне такие вопросы, а у меня нет никакого желания отвечать на них.
– Прости, я…
– Твоя комната находится в конце коридора. Ты бы хотела перекусить перед сном?
– Я не ребенок, которого можно отправить спать, если он плохо себя ведет.
– Ты совсем не ребенок. Ты бесчувственная и назойливая женщина, которая сует свой нос повсюду, куда ее не просят.
– Если ты не хочешь отвечать на мой вопрос, так и скажи, но не обвиняй меня!
– Послушай, у нас деловое соглашение, и больше ничего. Не забывай об этом, хорошо?
Айрис сказала ровным голосом:
– Когда-то я позволяла Клему помыкать мною до такой степени, что я почти исчезла как личность, полностью растворившись в его воле. Этого больше не произойдет. Так что и не пытайся ставить меня на место.
– Мы опять грыземся как кошка с собакой. А этого нет в договоре.
– Это ты виноват. – Ей не хотелось уступать. – Ты словно идол с острова Пасхи, вырубленный из одного куска дерева. Так же безразличен к окружающим и лишен эмоций.
