Ее глаза были полуприкрыты, словно она находилась в трансе.
Джералд сказал хрипловатым голосом:
– Наверное, ты выглядишь так же, когда занимаешься любовью.
Айрис подняла голову. Держа руки в карманах, она спросила, не расслышав:
– Что?
– Чувственная, восторженная, поглощенная впечатлениями.
Она подумала, что к тому моменту, когда они расстались с Клемом, ее тошнило только при одном взгляде на кровать. Но Стоктону вовсе не обязательно знать об этом.
– Как я занимаюсь любовью, тебя не касается.
– А что тогда ты делаешь в моей спальне?
Торшер, стоящий в изголовье кровати, отбрасывал длинную тень на обнаженную грудь Дже-ралда. Айрис вдруг осознала, что находится совсем рядом с его широкой кроватью.
– Ты думаешь, что я специально напросилась взглянуть на эту скульптуру?! Почему ты все опошляешь? – разгневанно воскликнула она.
– Я купил эту квартиру менее года назад. Ты первая женщина, которая вошла в эту спальню.
Казалось, он сказал это помимо своей воли.
Почему-то Айрис сразу поверила ему, хотя не могла бы сказать, что дало ей повод думать так. Неуверенная и испуганная, она отступила на несколько шагов.
– Мне безразлично, сколько женщин тут у тебя перебывало, – растерянно произнесла она. – Я ни с кем не спала с тех пор, как порвала с Клемом, и не собираюсь делать этого сейчас. Особенно с тобой.
– И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
– Это твое личное дело.
– Но ведь это было целых четыре года назад и…
– Три года и десять месяцев, – нервно поправила его Айрис. – И вообще, какое тебе до этого дело?
– Никакого.
Казалось, Джералд опустил забрало. Его глаза опять стали холодными и непроницаемыми, как будто он закрыл ей доступ в свою душу. А была ли у него душа? Но чувства-то у него наверняка есть. Айрис ощутила это в последние несколько минут.
Она послушно последовала за ним, мимолетно заметив еще один рисунок Пикассо на стене спальни, а также танцовщицу Дега в коридоре. Джералд быстро шел по коридору, будто его преследовали призраки. Айрис, старавшаяся не отставать от него, внезапно остановилась как вкопанная.
В освещенной нише в стене стояла небольшая фигурка Мадонны с младенцем. Дерево, из которого она была вырезана, было такое старое, .что скульптура казалась почти черной. Фигуры были очерчены простыми, даже грубыми линиями, но мастеру удалось передать такую нежность, перетекающую от матери к ребенку, что Айрис почувствовала, как у нее перехватило горло от избытка эмоций.
Она даже не заметила, как Стоктон вернулся к ней и встал рядом. Не обращая внимания на ее душевное состояние, он резко спросил:
