– Не могу. Я штурман, – Лизандер неподвижно смотрел вперед. – И если я буду смотреть вокруг, меня стошнит.
– А я собираюсь вернуться трахаться. – Домми решительно вывалился из машины, очевидно, прямо в объятия полиции.
Джорджия ехала через Найтбридж. Сточные канавы были полны опавших листьев, а в садах расцвели японские анемоны и лохматые желтые хризантемы. И тут она поняла. В Лондоне Джулия жила на Розари-роуд. И как часто Гай, проезжая по Фулем-роуд, волновался и просил таксиста повернуть здесь налево.
Она подбросила Сэба на Слоун-сквер. Лизандер, скорчившийся рядом с ней, был слишком далек от того, чтобы заметить слезы, текущие по ее щекам всю дорогу до отеля.
– Ты только иди и не смотри ни налево, ни направо, – шипела она, направляя мотающегося Лизандера, когда тот дважды провернулся во вращающихся дверях.
– Доброе утро, миссис Магуайр, – сказал швейцар.
Лизандер вырубился, как только его голова коснулась подушки. Джорджия наконец избавилась от макияжа и, неожиданно успокоившись, приняла длительную горячую ванну, израсходовав большое количество воды и по этому поводу помахав Рэчел мысленно двумя пальцами. Затем она развязала Лизандеру цветастый галстук и стащила с него единственную не съеденную Мегги пару мокасин от Гуччи. Его каштановые ресницы почти закрывали глаза, на носу, обгоревшем от солнца, были разбросаны веснушки, а его большой рот улыбался, как всегда, когда она спала с ним. Джорджия чмокнула его в шею. От него шел аромат свежей фиалки.
Слишком взволнованная, чтобы заснуть, она смотрела на свои обнаженные плечи, длинные рыжие волосы и бледное печальное лицо, отражавшиеся в зеркале напротив. И опять ей подумалось, что это Джулия смотрит на нее.
На следующий день после неторопливого ленча и нескольких «Алка Зельцер», перед тем как отправиться на «БМВ» в «Ангельский отдых», Лизандер протянул ей экземпляр журнала «Хелло!».
– Чтобы ты отвлеклась во время поездки. Я всегда покупал его для мамы. Она очень боялась, когда я за рулем.
Он не стал добавлять, что сегодня годовщина смерти его матери. Отдаляясь друг от друга в горе, они не обсуждали между собой свои несчастья. Несмотря на «Хелло!», Джорджия закусила губу и вцепилась в сиденье, когда спидометр показал 120 миль в час. По радио передавали новые обработки ее старых песен шестидесятых годов. Включенное на полную громкость, оно доводило ее до слепящей головной боли. Хотя окна были открыты, жара и духота становились невыносимыми.
