Подходили ребята с нашей улицы, расспрашивали о рейсе, сообщали соломбальские новости. Гриша Осокин пожаловался:
– А наш «Иртыш» все еще на ремонте стоит. В море пойдем через неделю, не раньше. Но тут он оживился и сказал:
– Ребята, сегодня кино интересное! Пойдем?
– А как же! – ответил я. – Костя, пойдешь?
– Можно сходить, – согласился Костя. В этот момент я увидел мать. Она возвращалась домой из магазина. Я бросился к ней. Мама обняла меня, улыбаясь той светлой и тихой улыбкой, которой всегда встречала отца.
– Пойдемте обедать, – сказала мама.
Гурьбой мы пошли по улице, прихватив с собой инструменты деда Максимыча. Дедушка, погасив костер, тоже пошел с нами.
Я любил свою улицу. Но еще никогда она не казалась мне такой родной. Мы шли по ней как хозяева.
– А помнишь, Костя, как мы на корабельное кладбище ездили?
– А помнишь, Дим, как «Прибой» утопили?..
Мы чувствовали себя выросшими, иными, чем были два-три года назад. Жизнь наша двинулась вперед. Но детство, хотя оно было нелегким и суровым, все же казалось нам славным и дорогим. Оно было для нас дорогим потому, что в эти годы на наших глазах большевиками завоевывалась светлая жизнь, наше будущее.
