— Неужели вы правда слушаете сплетни, источником которых чаще всего служат сточные канавы или злоба тех, кто завидует чужим удовольствиям?
— «Удовольствие» — слово, трудно поддающееся определению, — сказала Лоретта. — Для одних оно означает радость и смех, а для других — мимолетное развлечение, после которого у его участников остаются боль и разочарование!
— Я понимаю, что вы подразумеваете, леди Бромптон, — сказал маркиз, — и, к сожалению, прекрасно знаю, какого рода историями вас потчевали.
Он помолчал.
— Я советую, чтобы вы, впервые оказавшись в Париже, наслаждались настоящим и помнили бы, что прошлое вас не касается.
Он сказал это словно бы с полной серьезностью.
Лоретта посмотрела на него с удивлением, ища ответ, который чуть-чуть его уязвил бы.
И, помня наставления Ингрид, она попыталась придать себе холодный, слегка надменный и, если бы получилось, шокированный вид.
Но когда их глаза встретились, она онемела.
Выражение его глаз вызвало у нее трепет, хотя она не понимала, почему. И тут он сказал негромко:
— Возможно, вы сами этого не заметили, но вы бросили мне вызов, и такой, уклониться от которого я не могу.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Лоретта.
— Думаю, это не так, — ответил он. — И потому, что я намерен показать вам Париж и доказать, что вы ошибаетесь, я хотел бы узнать лишь одно: когда вы позволите мне быть вашим проводником?
Маркиз заехал за Лореттой в восемь часов.
Ее не оставляло чувство, что она поступает неразумно, и тем не менее она с необычайным волнением ждала его. Он пригласил ее пообедать с ним.
Когда Ингрид услышала о его приглашении, она воскликнула:
— Мне казалось, что он был очень к тебе внимателен во время завтрака, но правильно ли ты поступаешь, продолжая этот маскарад? Ты же познакомилась с ним, убедилась, какой он. Неужели этого недостаточно?
Лоретта почувствовала по ее тону, что Ингрид очень встревожена.
Теперь, когда она познакомилась с маркизом, ей стало гораздо яснее, почему Ингрид боится за нее.
Во время завтрака, как единственная гостья, она сидела по правую руку Хью, хозяина дома.
А так как Фабиан де Соэрден сидел слева от него, они оказались прямо друг против друга.
Когда она села, то вдруг заметила, что от других мужчин его отличает еще и особое выражение глаз, будто в них все время прятался смех.
Казалось, мир представляется ему очень забавным местом.
Однако иронический изгиб его губ сказал ей, что смех этот язвителен.
Она обнаружила, что ей нестерпимо хочется смотреть на него, и поспешила заговорить со своим соседом справа.
