Он не знал, почему должен вернуться.
В городе его ждал новый сюрприз. К нему приехали отец с сыном. Он их не видел больше года. Отец постарел, а сын… Он смотрел на мальчика и поражался. Сына он любил больше, чем кого-либо на свете. Когда малыш родился, он мог часами сидеть рядом с его кроваткой и смотреть на него, не веря своему счастью. Сыну было всего пятнадцать Дней, когда он заболел. Ребенок плакал всю ночь напролет, и он каким-то внутренним чутьем понял, что мальчик серьезно болен. Утром они пошли к врачу. Как назло в этот день было много посетителей. Ребенок непрерывно плакал, жена была бледная, как мел. Он не нашел ничего более умного, кроме как нервно ходить по коридору. Наконец подошла их очередь, но случилось непредвиденное. Не объясняя ничего, какая-то высокая массивная женщина в не менее массивном головном уборе собралась без очереди войти в кабинет врача. Он попытался загородить ей путь.
— Я хочу спросить, — бросила женщина и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет.
Ребенок заплакал еще сильнее. Прошло десять минут, женщина и не думала выходить. Он открыл дверь.
— Вы же обещали, — обратился он к массивной женщине.
— Закрой дверь, — бросила она с металлом в голосе.
Он закрыл дверь и посмотрел на жену. Та уже встала и начала ходить по коридору с ребенком на руках, чтобы хоть немного успокоить мальчика. Теперь он понял, что должен делать.
Он открыл дверь и без разрешения вошел в кабинет. Врачиха с удивлением посмотрела на него. Высокая женщина посмотрела на него с презрением.
— У меня ребенок плачет, — сказал он жалким, умоляющим голосом. — Мне кажется, он серьезно болен. К тому же сейчас наша очередь. Я очень прошу.
Это было ловушкой. Иногда он затевал подобную игру, когда понимал, что должен набить чью-то морду, но «вшивая интеллигентность» мешала ему это сделать. Он сознательно шел на самоунижение, зная особенности своей натуры. Он был очень гордым. Он мог себе отказать в чем угодно, но унижаться было для него страшнее смерти. Дальше, как правило, кровь била в голову, он превращался в сумасшедшего, для которого не существовало каких-либо барьеров. Ничего не подразумевающая женщина проглотила наживку. Перед ней стояло какое-то ничтожество и что-то от нее требовало… Она встала со стула и прикрикнула басом:
— Убирайся отсюда.
Звериный оскал исказил его лицо. Он сорвал с женщины ее головной убор и со всей силой ударил им ей в лицо. Один раз, второй…
— Твою мать, — заорал он, — да я тебя…
