Я прострелил голову еще одному вампиру — он крайне не вовремя выглянул из-за валуна. Вышло это случайно, но красиво — пуля перемолола зубы и язык твари в однородный фарш, который бурным потоком повалил у вампира изо рта. Вурдалак встал на карачки — его рвало собственными внутренностями. И еще чем-то, что даже отсюда выглядело крайне непрезентабельно.
— Обратная перистальтика, — поведал вернувшийся старичок-киборг. В зубах у него покоилась смятая «прима», а на плече — новая повязка. — Часто наблюдается у вампиров перед смертью. Эту тварь сейчас рвет собственными фекалиями. Принести коньячку?
Ленка со всей дури толкнула Ульмана — он грохнулся на пол — а сама спряталась за стенку. Я последовал ее примеру — новая очередь рассекла воздух рядом с нами, словно стая разъяренных пчел.
Киборг барахтался на полу и бормотал:
— Неэтично. Как неэтично…
Лена на всякий случай прижала тело несчастного старичка к полу ногой и сказала:
— Не рыпайтесь, дедушка. Или не видать вам новых имплантантов.
Ульман затих, перестали стрелять и вампиры.
Потом одна из тварей закричала:
— Дайте нам забрать девочку, и мы перестанем стрелять! Мы отпустим ваш поезд!
Вместе с его словами в вагон врывался звездный свет и запах миндаля. А еще — едва уловимый аромат печеных пирожков.
Интересно, это у меня галлюцинации или в свободное время от распятия крови, упыри пекут пирожки?
«Еще несколько минут и наш поезд двинется…» помехи «Сука! Черт! Черт, черт, че…» помехи «Вась, посмотри, мне правда палец оторвало?…» помехи «Твари!» помехи «Черт! Черт, черт, черт…»
— Эта девочка так важна для них? — спросила Ленка.
— Может, чья-то дочь? — предположил с пола Ульман.
— Вампиры не могут иметь детей, — возразила девушка.
— Я имею ввиду, она была чей-то дочерью, до того, как они стали упырями. Ну, вы меня понимаете…
— Сначала перестаньте стрелять и дайте машинистам оттащить дерево! — закричала Ленка в окно.
Еще она крикнула:
— Поезд тронется, и вы сможете забрать ее!
«Черт, черт, черт!…» помехи «Ублюдки!…» помехи «Мой палец!…» помехи «Черт, черт, черт!…»
В соседнем отсеке снова заплакала Тамара. Странно, мне показалось, что она умерла. Еще в тот момент, когда началась перестрелка.
Что— то зашептала Юки, успокаивая мать.
— Хорошо! — крик с той стороны.
А потом была тишина и звук, который издают ногти, когда царапают асфальт.
Скребут асфальт, липкий от крови.
Через двадцать минут поезд тронулся, оставляя позади заброшенную станцию. А еще серокожую девчонку, пытающуюся выбраться из лужи собственной крови.
