Солнце давно близилось к закату, когда оруженосец помог Маршалу спешиться и поднес ему кубок эля. Войдя в просторный холл, Уильям снял кольчугу и провел ладонью по волосам.
— Сегодня мне должна нанести визит одна леди, — сказал он Уолтеру. — Когда она прибудет, проведи ее ко мне.
Погрузившись в теплую воду, которую слуги налили в просторную деревянную лохань, Уильям вспомнил, что не был близок с женщиной со времен окончания валлийской кампании короля. Встретившись с повзрослевшей Элинор, он поспешил избавиться от своей метрессы, выдав ее замуж за богатого золотых дел мастера. Похоже, в этом он проявил чрезмерную торопливость. Ведь страсть, которую внушала ему юная графиня Пембрук, не могла быть утолена в ее объятиях.
Он вспомнил, какой предстала юная принцесса перед его взором в тот незабываемый день, — она показалась ему похожей на редкую птицу, прилетевшую из-за моря. Он снова увидел, как она сошла с палубы барки в своем ярко-алом платье, и волна желания захлестнула его сильное тело. Уильям выругался и тряхнул головой. Всякое воспоминание об Элинор приводило его в состояние неистового возбуждения.
Элинор сидела в своей спальне, глядя в окно невидящим взором. Она изо всех сил старалась сдержать слезы. Мало того что неприкосновенность ее жилища была грубо нарушена королевой, теперь та организовала против нее кампанию травли и насмешек!
Королева являлась в ее покои когда хотела — не только для того, чтобы унизить Элинор, но и горя желанием сравнить убранство комнат золовки со своими собственными апартаментами. К счастью, королевские покои, которые Генрих велел заново отделать в своих любимых зелено-золотистых тонах, пришлись весьма по душе супруге монарха, и она не стала посягать на комнаты Элинор Маршал.
Но присутствие этой надменной, завистливой женщины, как и ее многочисленной родни, вконец отравило жизнь Элинор. О, эти ненавистные савойяры… эти кузены и дядюшки… эти иностранцы!
Однажды Элинор не смогла больше сдерживать свой гнев и произнесла в адрес непрошеных гостей пару колкостей, которые не ускользнули от слуха королевы. Та прошептала что-то на ухо своему дяде, Питеру Савойскому, которому Генрих не так давно пожаловал титул графа Ричмонда. Питер, хихикая, склонился к уху одного из своих братьев, по-видимому, повторил ему слова Элинор Провансальской. С того дня стоило Элинор Маршал оказаться среди приближенных королевы, как те начинали перешептываться, выразительно округляя глаза, и посмеиваться над ней. Элинор потребовала от Бренды, чтобы та рассказала ей, что говорят за ее спиной ненавистные савойяры!
