Затем он отвел ее руки в сторону, и его пальцы начали проворно расстегивать пуговицы на лифе. Ее сопротивление было слишком хрупким и вскоре сломалось под его силой и умелыми прикосновениями. Он расстегнул платье и стянул его с плеч вместе с тонкими бретельками сорочки.
Заглушив поцелуями ее протесты, он ненадолго отодвинулся, ровно настолько, чтобы позволить одежде упасть до талии. Быстрым рывком он расстегнул свою рубашку, а затем снова прижался к ней. Меган ахнула, ощутив обнаженной грудью мягкие, щекочущие волосы.
Рукава платья связали ей руки не хуже веревки, и она оказалась беспомощной перед его ладонями, протянувшимися к грудям. Шершавые пальцы нащупали розовые кончики и превратили их в жесткие, пульсирующие камешки, и она не могла удержать стон отчаянного желания.
— Тебе это нравится, моя голубка? — прошептал он, перед тем как его рот заменил одну из рук, приникнув к розовому бутону.
— Да, — пробормотала она, обезумев от бешеного огня, который зажег в ней Блейк. Если бы его тело не прижалось к ней так крепко, она бы опустилась на пол, так ослабели ее колени. Странно, как он еще не оглох от бешеного грохота ее сердца, который раздавался у его лица.
Внезапно Блейк отстранился назад, а она заворожено продолжала смотреть на него глазами, расширенными и остекленевшими от страсти.
— О Боже, Меган… Ты принадлежишь мне. — Пока он говорил это, его ловкие пальцы залезли под пояс ее платья, и через секунду вся одежда уже лежала у ее ног. — Я хочу устроить пир моим глазам и губам на твоем сладком теле.
Даже если бы у нее нашлась твердость духа, чтобы протестовать, все равно не хватило бы дыхания. Не успела она опомниться, как Блейк подхватил ее на руки, сделал несколько шагов к кровати и положил на тонкий матрас. За несколько долгих, медленных поцелуев он ухитрился снять с нее чулки и туфли, а также собственную одежду и уже почти лег сверху. Его длинное тело было горячим и жестким, кожа пылала адским жаром.
Их взгляды, ярко-синий и туманно-серый, слились в жгучей вспышке обоюдной страсти. И все же под любовной жаждой Блейк почуял тлеющую в Меган томительную неуверенность, крошечную искру страха, хоть и смешанную с такой страстью, которая заставляла ее дрожать сладкой дрожью. И снова Блейку пришла на ум голубка, когда он прижимал к себе трепещущее тело. Ее сердце бешено колотилось возле его груди, глаза мерцали на пылающем лице огромными туманными озерами. Милые губки посинели от его страстных поцелуев и трогательно дрожали. Кожа походила на теплый атлас и казалась нежней, чем перышки птицы, которую она ему напоминала.
