Медленно оживало в нем сердце. «Как хорошо, когда ты кому-то нужен», — подумал Риз. В доме на ранчо «Синяя даль» снова поселятся дети, зазвучат веселые голоса, шум и смех.
Наверное, когда здесь будет жить кто-то, кроме него, он наконец почувствует, что у него опять есть дом.
Он взял старую фотографию и с тоской всмотрелся в нее. Теперь у него будут сыновья, трое прекрасных сыновей. Но боль, с которой он всматривался в личико своей маленькой дочки, не стала от этого меньше. Ее отсутствие он ощущал как невосполнимую потерю.
Кэтлин… если бы только…
Риз закрыл глаза и предался воспоминаниям, постепенно в нем воспряла решимость. Как-нибудь он добьется, чтобы его дочь вернулась сюда, на ранчо «Синяя даль». Домой, где он ждал ее все эти годы.
— Ах, мисс Саммерз, запомните, что я сказала. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не влюбляйтесь в ковбоя.
Дилижанс, покачнувшись, резко остановился в центре маленького городка под названием Хоуп в штате Вайоминг. Тучная женщина в красновато-коричневом дорожном платье и в шляпе с перьями наклонилась вперед и кивнула с умудренным видом белокурой девушке, сидевшей напротив.
— Если вы влюбитесь, — вздохнула она, — он только разобьет вам сердце.
— Не беспокойтесь, миссис Каспер, — успокоила ее девушка. Расправив атласный бант на нарядной розовой шляпке и разгладив юбку цвета бледной лаванды, она заставила себя улыбнуться спутнице. Женщина эта говорила не останавливаясь с того момента, как села в дилижанс, повествуя в основном о своей племяннице в Канзасе, которой разбил сердце ковбой с хорошо подвешенным языком. Но хотя миссис Каспер и любила поболтать, она была доброй женщиной, а Кэтлин ценила доброту — в последнее время она видела ее очень мало.
— Обещаю вам, что обо мне не придется беспокоиться, — спокойно сказала девушка. — Нет никакой вероятности, что я полюблю кого бы то ни было.
«Никогда больше я не сделаю такой глупости», — твердо решила она.
Одного раза более чем достаточно.
Красивое лицо Алека Бэллентри всплыло у нее в памяти, и Кэтлин постаралась заглушить боль, сжавшую ей сердце. Ей не хотелось думать об этом, равно как и о том, что в ее ридикюле лежат всего лишь жалких двенадцать долларов и сорок семь центов — все деньги, которые еще у нее оставались, — а также и о многом другом, из-за чего ее жизнь так резко изменилась за последние несколько месяцев. Ей хотелось думать только о Бекки, ее маленькой сестренке, которой она, Кэтлин, необходима, и о том, что она должна сделать, чтобы их будущее было обеспечено.
