Уэйд в два прыжка подскочил к ней. В следующий момент ее схватили, подняли с дивана, и оказалось, что ее держат так крепко, что вырваться нет никакой возможности. Завещание выпало из ее пальцев. Она была потрясена, увидев ярость в глазах Уэйда, и, чувствуя, как напряжен каждый мускул его рослого сильного тела, понимала, что он охвачен негодованием таким же гневным, как и она сама.
— Хватит, — сказал он предостерегающе.
— Пустите меня!
— Пущу, когда будет нужно. Нам предстоит кое-что выяснить.
— Вы делаете мне больно, — выдохнула Кэтлин и увидела, что глаза его скользнули вниз, туда, где его руки сжимали ее плечи. На мгновение их железная хватка ослабла, но затем его пальцы скользнули к ее запястьям, стиснув их, словно тисками.
— Я уже предупреждал вас. Я не желаю слышать о нем ни одного дурного слова.
— Я буду говорить то, что мне угодно.
— Не в этом доме и не мне.
Кэтлин попробовала высвободиться, но не смогла. Уэйд мрачно улыбнулся.
— Так хотите прочесть остальную часть завещания или нет?
— Чего я хочу, так это чтобы вы меня отпустили!
— С удовольствием, мисс Саммерз.
Это было сказано с презрением, но когда она посмотрела ему в лицо, то увидела в его глазах нечто большее, чем презрение. Они горели каким-то сильным чувством, которое могло быть отчасти гневом, а возможно, чем-то еще — чем-то не поддающимся определению, но от чего по ее телу пробежала жаркая волна и сердце по какой-то необъяснимой причине забилось часто-часто.
— Так отпустите же меня, — прошептала она, сознавая его силу, его душевное состояние и вполне ощутимый жар, пульсирующий между ними. Грозное выражение его глаз хлестнуло ее, словно бичом.
Уэйду хотелось отпустить ее. Черт, он и намеревался ее отпустить, но продолжал удерживать, на мгновение утонув в этих бездонных зеленых глазах. Забылся, глядя на соблазнительные выпуклости под красивым облегающим платьем. Опьянел от исходящего от нее сладкого запаха диких фиалок.
Но сама Кэтлин Саммерз совсем не дикая, напомнил он себе, и, уж конечно, отнюдь не сладкая. Избалованная девица, привыкшая ко всяческим удовольствиям, которая только и знает, что топать ножкой, раздавать приказания и обожать себя. Девица, которая разбила сердце Ризу.
Он отпустил ее, его большие пальцы снова оказались в карманах штанов.
— Запомните, что я сказал.
Как могла Кэтлин забыть? Каждое слово, которое он говорил о ее отце, о братьях Баркли, было словно выжжено у нее в мозгу.
Кэтлин быстро подошла к камину, пытаясь собраться с мыслями, и в этот момент увидела две фотографии, стоявшие рядышком на каминной полке.
