Уныние затуманило зеленые глаза Брайена, и он горестно покачал головой.
— Значит, Гэвин в союзе с сэром Никласом Рэгланом? Похоже, что он послал Рэглана осадить твой замок, а может, и напасть на наших людей по дороге в Гленлайон.
— Вполне вероятно. — Рон ударил кулаком по столбу между стойлами, испугав мирно жующих овес лошадей. — Но если Гэвин думает перехватить мое наследство, он будет иметь дело со мной! Я помню его с детства. Лисья физиономия с бегающими глазками, лицо проныры с загребущими руками, всегда готового стянуть что-то у других…
— Ты хорошо знал его, Рон? — спросил Брайен, прислонясь плечом к толстому дубовому столбу.
Рональд кивнул.
— Да. В те дни уэльские кланы кочевали с одного летнего пастбища на другое и жили в летних хижинах, построенных там. На зиму мы возвращались в селения, а скот наш пасся на общих пастбищах. И члены рода проводили много времени вместе.
Он помолчал, вспоминая залитые солнцем зеленые луга, шумные ребячьи ватаги и шутливые схватки на деревянных мечах со своими братьями и кузенами, Как давно это было! Другое время. Другая жизнь… Маленький Рон жил счастливо и безмятежно — до того самого дня, когда отец позвал его к себе и сообщил о своем решении отослать его в Англию.
Рон был сыном главы рода и потому даже в свои мальчишеские восемь лет не стал плакать и протестовать. Он просто стоял перед отцом, оцепенев, не веря, что все это всерьез, чувствуя, что все рушится вокруг него. Не было времени на долгие прощания, на объяснения; он запомнил только тихий плач матери и серьезные глаза старших братьев. И на другой день рано поутру он уехал с королевским гонцом, который должен был сопровождать его. И больше никогда не видел никого из родных. Мать умерла от лихорадки через год, а отец и братья недавно были убиты.
Если отъезд из Уэльса оказался труден для него, то приезд ко двору Генриха был еще хуже. Его уэльские манеры и платье вызвали всеобщие насмешки. При дворе его прозвали дикарем и варваром; сам стыдясь своих простоватых манер, Рон вел себя дерзко и вызывающе. Он потом часто спрашивал себя, как бы сложилась его жизнь, если бы один добросердечный английский барон не взял его под свое покровительство. Но теперь-то он знал, что за этим стоял король Генрих, который, предвидя будущее Уэльса, решил превратить уэльских заложников в английских рыцарей.
Все, что осталось ему от прежнего Уэльса, — это его оруженосец Морган да несколько далеких детских воспоминаний. А теперь вот — Гленлайон…
