Услыхав имя "Пиня", Нонка сказала едва слышно:
– Надо же какие мы иностранцы, какие французы!
Никто не расслышал ее реплики, кроме Аркадия. Он взглянул на жену, она все поняла и сидела совсем от него далекая. Пристала к нему мысль: а что, если поднять руку и сказать: "Я сам признаюсь. Разбил я жизнь, да не одну, но, простите, Наталья Савельевна, я больше не буду. Я сам признался, никто меня не заставлял".
И действительно, встал Аркадий Глазов и сказал:
– Разрешите мне, Наталья Савельевна!
Наталья Савельевна прервала рассказ о Пине и сказала:
– Пожалуйста!
Но тут, на счастье, ворвался в класс сам Пиня с ружьем за плечами, слезы в три потока.
– Мама! – закричал Пиня. – Маруся плачет!
Как вы ушли с папой, она проснулась и все ревет, а мне ее жалко, дал я ей соску, а она подавилась.
Аркадий и Нелли Николаевна опрометью бросились вон из класса. Летели они, ног под собой не чуя, ворвались домой, вытащили из Маруси соску – снова закричала Маруся, а они поглядели друг на друга и молчали долго-долго, запретив себе говорить друг с другом, все на Марусю смотрели, как она плачет, как замечательно она плакать умеет, им вот тоже заплакать не мешает, а слез нет.
Подбежавшего Пиню они не ругали, они благодарили его, что он сразу позвал их, а Пиня им в ответ:
– Я же не трус, я солдат Советской Армии!
Совсем из головы у него выветрилось, что неделю назад он был писателем…
Когда убежали отец и мать Пини Глазова, в классе поднялся переполох. Все женщины стали вспоминать, какие у них были несчастные случаи с их девочками и мальчиками. Наталья Савельевна не могла дальше продолжать собрание. Хорошо, что Пиня пришел и сообщил, что все в порядке, догадалась Нелли Николаевна его прислать, славная она женщина!
– Обо всех я не успела рассказать, затянула собрание, но не могу обойти молчанием одного своего
Ученика, – продолжала Наталья Савельевна, когда шум в классе и разговоры прекратились.
Дима и Нонка одновременно поняли, что Наталья Савельевна имеет в виду Вадика. Нонка приготовилась к разносу, и сделалось ей стыдно, как в школе, когда стыдила ее учительница. "Не буду больше, – хотелось ей крикнуть, – только при всех не надо, при Ярославцеве не надо!" Наталья Савельевна, наблюдая за Нонкой и за милиционером, поняла, что они связаны друг с другом Вадиком, иначе почему бы пришел сюда этот милиционер?
Когда убежал Аркадий со своей женой, когда услышала Нонка, что у них произошло или могло произойти несчастье, она не позлорадствовала: "Так, мол, тебе, негодяй, и надо!" Подумала она: "Не был ты, Аркадий, ни мужем, ни отцом. Живи как знаешь, а мы с Вадиком и Димой вместе жить будем, и нет тебя для нас, как и не было долгих семь лет!"
