И Андре рассказал о совершенных им убийствах.
– Вы возненавидите меня, Онорина? – спросил он, глядя на девушку испытующе.
– Нет, – она потупилась. – Я не могу вас ненавидеть.
– Это мы сейчас проверим, – заметил Андре Рубо с улыбкой. – Вы, Онорина, видели меня одетым крайне дурно, а теперь видите меня в наряде, вполне достойном знатного кавалера. Вас интересует, откуда у меня этот наряд?
Онорина задумалась, постукивая нежным пальчиком по медальону, давнему подарку матери, затем произнесла, медленно выговаривая слова:
– Знаете ли, Андре, меня это не очень интересует. Я догадываюсь, что вы решились кого-нибудь ограбить, а, возможно, и убить. Я даже сейчас подумала, что когда-нибудь в будущем, и, возможно, в достаточно далеком будущем, вы решитесь убить меня… – Он сделал протестующий жест, но она отвела его руку и продолжала говорить. – Я не настолько глупа, чтобы полагать, будто человек убивающий должен для кого бы то ни было делать исключение…
– Вы правы, Онорина, – Андре опустил голову.
– Что это за имя – «Андре Рубо»? – спросила девушка. – Кто вам дал это имя? Черный человек?
Да. Черный человек сказал, что мое имя «Андре Рубо» , когда отправлял меня в Париж. Прежде меня звали «Андреасом», а в самом раннем детстве – еще другим именем, которое не удержалось в моей памяти. Но скажите, Онорина, откуда в сознании столь юного существа столько мудрости?
– Откуда?! – в голосе Онорины зазвучала горечь. – Вы полагаете, Андре, что перед вами – дочь знатной особы, графини, герцогини! Что ж, отчасти это правда. И все же именно я, как никто, способна понять вас! Я не знаю, кто мой отец, то есть я знаю, что он подлец и мародер, овладевший моей матерью насильно! Я полюбила вас с первого взгляда. В наших судьбах так много общего!
Андре заключил Онорину в объятия. Она ощущала, что вся горит и не противилась его жарким поцелуям. Внезапно он резко оторвал ее от себя и толкнул на траву.
– Хватит! – проговорил он, задыхаясь. – Я должен щадить вашу чистоту. Я хочу, чтобы вы стали моей законной женой!..
Онорина лежала на траве, почти лишившись чувств. Андре услышал шаги и поспешно скрылся в темноте.
С фонарем в руке шагал слуга, а за ним – одна из матрон-наставниц. Она вскрикнула, заметив лежавшую Онорину. Но склонившись к девушке, увидела, что та жива. Матрона приложила к ее носу флакончик с нюхательными солями. Девушка застонала и очнулась. Матрона тотчас отправила слугу в замок, откуда не замедлили прислать других слуг с носилками. Онорину унесли в лазарет. Вскоре она оправилась от своего обморока. У нее не обнаружили никакого недуга и потому сочли, что ее пребывание ночью в саду, равно как и потеря сознания, вызваны были свойственным некоторым девушкам лунатизмом. Врач предписал ей укрепляющие снадобья. Анна навестила подругу в лазарете и с жадностью выслушала рассказ Онорины о ночном свидании. Разумеется, Онорина не выдала Андре; и на вопрос Анны, кто же все-таки этот человек, отвечала, что юноша – знатного происхождения и хорошего рода, а также и богат… Анжелику известили письмом о лунатическом припадке, случившемся с ее дочерью, но обстоятельства сложились так, что герцогине де Монбаррей было не до того!
