– Кто сделал это? – Она слегка сжала его руку. – Ты ведь это знаешь?
Джастис молчал.
– Скажи ей, малыш, – тихо произнес Гейбриел, – она имеет право знать.
– Нет! – Джастис вскочил на ноги. – Я никому никогда не скажу. Я поклялся не говорить.
– И ты сдержал свое слово, малыш. – Гейбриел пошевелил палкой угли. – Он был там. Прятался под кроватью матери. Макенна этого не знает. Да и я не знал до недавнего времени.
– Ты?! – спросила Кэтлин. По рукам ее побежали мурашки. – Ты там был?
Индеец кивнул:
– Я убил ее. Она была моей сестрой, и я убил ее.
– Это не так, – запротестовал Джастис. – Это был несчастный случай. Она сама себя убила.
– Как? – спросила Кэтлин.
– Они с Макенной ссорились из-за ребенка. Я тебе уже рассказывал. Сериз напилась тогда до потери памяти. Когда она была в таком состоянии, то всегда хотела кого-нибудь прирезать. Макенна боролся с ней. Но он был пьян так же, как и она. Он ударился головой об угол стола и вырубился.
– Я приехал в город с Макенной в тот раз и стоял на балконе, – сказал Гейбриел. – Я не шпионил за ними, просто приехал навестить свою сестру.
– В заведении Толстушки Розы индейцев не приветствовали, – объяснил Джастис. – Гейбриелу всегда приходилось залезать через крышу. Сериз никогда никому не рассказывала, что Гейбриел ее брат. И уж тем более Макенне. Она его стыдилась, потому что он выглядел, как настоящий индеец.
– Мы поссорились, – продолжил Гейбриел. – Мы всегда из-за чего-нибудь ссорились. Я хотел, чтобы она перестала пить и уехала с Макенной или другим приличным человеком. И перестала торговать своим телом. И когда я услышал, что она просит у Макенны деньги, чтобы избавиться от ребенка, я просто взбесился.
– Гейбриел не хотел этого, – сказал Джастис.
– Она стыдилась меня и стыдилась своего народа. Но она была моей сестрой, и я все равно любил ее.
– Сериз бросилась на него с ножом, – объяснил мальчик. – Гейбриел пытался отнять у нее нож, но она поскользнулась и упала прямо на острие.
– Я убежал, – закончил индеец. – Я позволил Макенне расхлебывать эту кашу только потому, что прекрасно знал: у индейца нет ни малейших шансов на честный судебный процесс. Никто бы даже слушать не стал моих объяснений. Мертвый индеец последовал бы за мертвой шлюхой в царство теней.
– Но только ты никому не говори, – сказал Джастис. – Мэри ничего не знает, никто, кроме нас, не знает.
Гейбриел закрыл лицо руками.
– У меня духу не хватило сказать матери, что я убил сестру. Я до сих пор ношу этот камень на сердце.
