К тому времени, когда Александра обошла с ним весь зал, Кристофер, должно быть, познакомился со всеми дамами Лондона. Он также пожал руки нескольким джентльменам. Замужние и вдовствующие леди, а также незамужние мисс хлопали ресницами и многообещающе улыбались ему. Он получил, наверное, больше невысказанных предложений, чем альфонс на морском курорте.
Когда Александра, извинившись, вернулась наконец к другим обязанностям хозяйки, к нему подошла Диана Ардмор и понимающе улыбнулась.
– Они надеются, что вы снимете с себя все одежды, – сказала она.
Кристофер посмотрел на нее в замешательстве:
– Какого черта?
Диана рассмеялась. Ее чудесные рыжие волосы великолепно контрастировали с белоснежной кожей лица.
– Именно поэтому вечера у Александры такие популярные. Здесь есть шанс увидеть обнаженного пирата.
Он насмешливо изогнул бровь.
– В Лондоне найдется немало людей, которые могли бы это сделать.
– Вы очень красивы, мистер Рейн.
Она сказала это будничным голосом, без всякого намека на флирт. Тем не менее остальные дамы в комнате с завистью наблюдали, как Диана взяла его под руку. Только одна женщина не видела этого представления. Это была Онория.
Она танцевала с Хендерсоном, увлеченная величавым котильоном. Они выглядели прекрасной парой: джентльмен с аристократической внешностью и хорошо воспитанная, благородная леди.
– Дайте ей время, – мягко сказала Диана. – Вы ошарашили ее. Она растеряна и напугана.
– И к тому же сердита, – заметил Кристофер. – Очень, очень сердита.
Диана холодно взглянула на него.
– Я не могу упрекнуть ее в этом. Вы, мужчины, врываетесь в жизнь женщин и сразу решаете, что мы должны принадлежать вам. Вы едва даете время на то, чтобы привыкнуть к вам прежде, чем уведете нас с собой. Джеймс вел себя точно так же.
Кристофер хорошо понимал, почему Ардмор увлекся этой женщиной.
Она была не только потрясающе привлекательной, но обладала твердым внутренним стержнем и могла противостоять Ардмору. Онория тоже обладала таким стержнем, и ей, как и Ардмору, были присущи холодность и упорство.
В данный момент он наблюдал за своей женой, которая дефилировала по залу, выполняя па котильона.
– Возможно, для нее мои действия кажутся поспешными, – сказал он, – но не для меня.
За последние четыре года он не раз думал по ночам, что никогда уже не вернется к нормальной жизни, и лишь мысли об Онории спасали его от отчаяния. Даже в самые ужасные ночи его согревали воспоминания о зеленых глазах, которые быстро темнели от страсти, о ее губах, с готовностью раскрывавшихся под его губами. Он боролся, работал и жил с одной-единственной мыслью: снова увидеть ее.
