– Он вам говорил об этом друге до или после нашей встречи в доме Креманов?
– После.
– Когда?
Я поразмыслил над ответом. Как бы не попасться...
– Мы поехали в церковь. Пока я устанавливал катафалк, Кастэн вышел к фургону за черной обивкой. Задержался... Потом он мне сказал, что встретил друга, который возьмет его в Париж...
– А потом? – настаивал Шарвье.
– Потом ничего. Он пожал мне руку и ушел.
– А вы?
– Что я?
– Что вы делали?
– Я разложил цветы, затем пошел в магазин, мадам Кастэн вам это подтвердит.
– А после обеда?
– Я занимался счетами.
– Не выезжая из города?
– Я не покидал города до самого отъезда в Париж десятью днями позже.
Инспектор сделал знак своему коллеге, который что-то писал.
– Запиши-ка адрес этих людей!
Тот записал сведения под мою диктовку.
Когда он закончил, я спросил:
– А сейчас какая у нас программа?
Шарвье пожал плечами:
– Ничего особенного. Готовьте похороны. Они могут быть сразу после вскрытия.
Это слово несколько встревожило меня, но я обладал хорошей выдержкой. В конце концов, вскрытие не могло выявить ничего нового. Я убил Кастэна, задушив его толстым сукном. А ведь смерть от удушья – это естественная смерть. Или, скорее, естественная смерть, фатально следующая за удушением.
Мне нечего было бояться. НЕЧЕГО!
Легавые ничего не добьются. Меня спасало то, что все дело прошло в два этапа. Во-первых, убийство с исчезновением трупа. Затем, обнаружение тела далеко от города, но у меня безупречное алиби.
Эти господа будут вынуждены вынести заключение о несчастном случае, при наличии железнодорожного билета или без него. Не будут же они держать нераскрытое дело из-за такой мелочи.
Я все больше и больше жалел, что выдумал этого друга. Фальшивая нота резала мне слух... Да какая разница, все, может быть, еще уладится. Я протянул руку Жермене. Мы вышли, чувствуя затылками нацеленные на нас глаза полицейских.
Пока искали Кастэна, газеты, в основном местные, сообщали об этом, но осторожно, с недомолвками. Это могло быть банальной историей бегства мужа, и читатели могли осудить журналистов за то, что они пригвоздили его к позорному столбу.
На следующий день после обнаружения тела пресса хором затрубила о "смерти на железной дороге". Ну прямо название детективного романа.
Все журналисты крутились вокруг того факта, что при трупе не было билета, хотя никто его не грабил. Упомянули также, что полиция назначила вскрытие, ждали результатов... Это могло бы вызвать у меня тревогу, но воскресные газеты меня успокоили. Одна из них напечатала интервью с судебным медиком. Этот ученый человек, еще не приступив к работе, уже дал понять, что, по его мнению, здесь нет ничего подозрительного.
