Вся компания одобрительно загоготала.
София тоже проквакала нечто похожее на старческий смех.
— Сбереги лучше свои лезвия для тех свиней, которые этого заслужили.
«Как ты сам», — подумала она, потихоньку пятясь от него и прокладывая путь к выходу. Она останавливалась возле пьяниц и, стараясь разжалобить, просила су для себя, бедной старухи.
Когда она толкнула дверь, собираясь выйти, то услышала, как скрипнул отодвинутый стул. Оглянувшись через плечо, заметила, что в ближайшем углу поднялась высокая фигура.
Даже прежде чем она увидела его лицо, ее тело узнало его и мгновенно отозвалось сладкой истомой, которая не покидала ее с момента отъезда из Лондона.
Яркие воспоминания о его объятиях, о том, как замечательно он целует, как она таяла под его умелыми руками, как сладко ныла грудь под его ласкающими пальцами, захлестнули ее. И это вопреки твердому решению забыть его! Гори все синим пламенем!
Но не может быть! Откуда ему взяться здесь?
Его заштопанная одежда и красный колпак означали, что он изображает из себя санкюлота, но чрезмерная уверенность и беспечность, с какой он швырнул на стол монеты, мгновенно выдали в нем человека со средствами и привыкшего повелевать.
Не-ет, думала она, отказываясь верить глазам. Это не может быть он. Откуда он узнал, что она в Париже. И так быстро!
Но сколько бы она ни убеждала свою гордыню, что ему ни за что не удалось бы проследить ее путь до Парижа, тело ее предательски пело и жаждало снова насладиться его ласками.
И в этой опасной страсти к нему ей было все равно, мог или не мог он выследить ее. Лишь бы нашел ее!
Ох, ведь знала же, что он начнет искать ее. Его гордость и самолюбие не позволили бы поступить иначе. Отец Джайлза как-то похвастался за одной из партий в шахматы, что уж если его сын берется за дело, то делает все методично, не упускает даже мелочей. И ничто не собьет его, пока он не докопается до истины.
Его отец считал, что сыщицкий талант сына — и благословение Божье, и опаснейший талант. Теперь София и сама убедилась, насколько опасным может быть сам Джайлз.
Пребывания в его кабинете хватило, чтобы разбудить в ней такую страсть, которая не давала ей покоя по ночам, вмешиваясь в сны такими сладостными подробностями, что она просыпалась с колотящимся сердцем и сидела без сна, одинокая и грустная в ночной мгле.
Ей не понадобилось посмотреть дважды, чтобы решить, был это маркиз Траэрн или нет. Бальзак предупредил, что за ней следят. Не важно, кто это. София чувствовала его присутствие кожей и поняла, что пора уносить ноги из «Свиного уха» как можно дальше.
