Обвиняемая виновна?
Да или нет?
Пусть правдивым будет ответ.
Катерина прижала руку к сердцу и торжественно поклялась:
Не виновата ни капли я,
верьте мне, господин свинья!
Все в зале суда так и ахнули. Прокурор вскочил на ноги: —
Не допущу такого позора.
Требую смертного приговора!
Какого позора? Что она сделала? Ответила на вопрос господина судьи, только и всего. И, веря в торжество справедливости, она закричала:
– Я не совершила преступления,
но готова попросить отмщения!
Она хотела сказать «прощения», но у прокурора не было причины не верить собственным ушам, и он пришел в еще большую ярость:
– Хорошо известно многим:
никогда я не был строгим,
но сейчас, как никогда,
буду строгим, господа.
Я преступницы подобной,
невоспитанной и злобной,
разрази меня гроза,
не видал вовек в глаза.
Пусть найдут, что я жестокий,
умоляю суд высокий
внять призыву моему,
посадить ее в тюрьму.
Не на годик, не на десять —
посолидней срок отвесить,
в общем – что там говорить!
к ста годам приговорить.
Бедняжка Катерина похолодела от ужаса. Сто лет тюремного заключения! За что! Если допустить, что она нарочно грубила людям, даже и тогда подобный приговор – неслыханная жестокость. И она закричала об этом:
Чем я вам не угодила?
Даже если я убила,
за решетку тем не менее
за такое преступление
не должны людей бросать
Справедливей – забодать…
Но что она говорила? Она не сомневалась, что справедливее было бы не забодать ее, а оправдать:
– Нет, зачем же забодать!
Я не то хочу сказать.
Верьте слову моему:
я мечтаю сесть в тюрьму.
В отчаянии от ошибок, она ошибалась снова и снова, и все смотрели на нее с возмущением. Прокурор кипел от гнева: на скамье подсудимых он видел закоренелую преступницу, совершенно лишенную чувства поэзии, что считалось в Поэтонии тягчайшим преступлением.
И только судья все внимательнее и внимательнее слушал Катерину. Этот замечательный поэт отличался на редкость тонким поэтическим слухом, уловившим в ответах обвиняемой некоторую странность. А обвиняемая, плача и заикаясь, несла уже что-то совсем невразумительное:
– Вам не понять…
Какой там оправдать!
Я хочу кровать…
Пятью пять – двадцать пять…
Я не гениальная…
Слово завиральное…
Снова карнавальное…
Рифма распроклятая!
Разве виновата я?
Вата…
Не желаю автомата,
мне нужны котята,
ничего другого…
Виновато слово!
Мне нужна подкова,
нет, обнова, нет, не слово —
Ну конечно, слово! Как я бестолкова…
Глядя на Катерину большими голубыми глазами, судья решительно ее оборвал:
