Заляпанное грязью лицо Мамиллия постепенно бледнело.
— Это первое покушение на мою жизнь.
Фанокл тупо уставился на развороченный борт. Мамиллия затрясло.
— Я никому не делал зла.
Капитан триремы проворно спрыгнул на палубу «Амфитриты».
— Не знаю что и сказать, мой господин.
Неистовый рев не утихал. Казалось, чьи-то глаза, тысячи глаз следили за ними над изменчивым ковром водяных бликов. Мамиллий в ужасе озирался по сторонам, вглядываясь в молочнобелую пустоту воздуха. Нервы его напряглись до предела. Фанокл жалобно заскулил:
— Они ее повредили.
— А пошел ты со своим вонючим кораблем…
— Мой господин, раб, перерезавший канат, утопился. Мы ищем главаря бунтовщиков.
Мамиллий завопил:
— Oloito![3]
Изысканное слово сыграло роль предохранительного клапана. Мамиллий унял дрожь, но расплакался. Фанокл поднес к лицу трясущиеся руки и смотрел на них так пристально и пытливо, будто в них была скрыта какая-то ценная информация.
— Аварии случаются… Вот только позавчера толстенная доска сорвалась и пролетела всего лишь в нескольких вершках от моей головы. Но мы живы.
Капитан вытянулся в знак приветствия.
— С твоего позволения, мой господин.
И он вспрыгнул на борт триремы. Мамиллий повернул к Фаноклу заплаканное лицо.
— Ну откуда у меня враги? Лучше бы меня убило.
Неожиданно ему показалось, что все в этом мире опасно и неустойчиво… все, кроме таинственной красоты Евфросинии.
— Фанокл… отдай мне твою сестру.
Фанокл оторвал взгляд от своих рук.
— Мы, господин, свободные люди.
— Я имею в виду в жены.
Фанокл хрипло закричал:
— Да сколько можно! Доска, краб… а теперь еще и это!
Дымчато-белый ревущий ад сомкнулся над Мамиллием. Где-то в вышине зарокотал гром.
— Я не могу без нее жить.
Фанокл пробормотал, не сводя глаз с Талоса:
— Ты даже лица ее не видел. И потом, ты ведь внук Императора.
— Он сделает все, что я захочу.
Фанокл свирепо покосился на собеседника.
— Сколько тебе лет, мой господин? Восемнадцать? Семнадцать?
— Я уже взрослый мужчина.
Фанокл состроил гримасу.
— В силу установленных людьми законов.
Мамиллий стиснул зубы.
— Извини меня за слезы. Это от потрясения. — Он громко икнул. — Ты меня простил?
Фанокл смерил его взглядом.
— А больше ничего не хочешь?
— Хочу. Евфросинию.
— Это не в моей власти, мой господин.
— Ни слова больше. Мы поговорим с Императором. Он тебя убедит.
У входа в туннель громыхнул салют.
Император шагал не но возрасту быстро. Впереди бежал глашатай:
— Дорогу Императору!
Свита состояла из телохранителя и нескольких женщин — лица дам прятались под вуалями. Мамиллий в панике заметался по палубе, но женщины отошли в стороны и заняли места вдоль стенки мола. Фанокл рукой заслонил глаза от солнца.
