Но вспоминаю я об этом не для того, чтобы запоздало похвастаться. Хотя и считаю, что подобное начало — прекрасно. Вспоминаю вот для чего. Похвалив повесть за необычные характеры и новую тему (я там описала свой завод и знакомые события), Твардовский сказал: “Вот у вас тут написано: “Над дорогой низко проносились какие-то быстрые птички”. Писатель должен знать — какие! Это стрижи. Поправьте”.
Вот так… С тех пор я знаю не только всех наших среднерусских, сибирских, камчатско-командорских птиц, но и большую часть лесных, степных, таёжных, тундровых, горных цветов и растений. Есть у меня и гербарий, собранный старательно в разные времена, в разных местах. Восприняла, значит, замечание любимого поэта правильно!
Это пишу не для того, чтобы похвалиться. Просто ныне не только пишущие романы литераторы грешат неточностями, но, увы, и журналисты. А уж им-то следует знать досконально то, о чём они уверенно, на весь свет, сообщают. Впрочем, наверное, это уже не моё дело. Они живут и работают так, как им позволяет их — не моё — Время…
2. 22 января 2004 года. Опять за окном сыплет снежок, долбят кусочек сала, повешенного на терраске, синицы, летают перед окнами.
Птиц в нашем саду и зимой много. Снегири, роняя, как льдинки, коротенькие звучки, выклёвывают что-то на кустах сибирской жимолости. Сойки живут постоянно, и зимой и летом; сизоворонки из леса прилетают поклевать оставшуюся рябину, яблоки целостные, замерзшие, калину. Дятлы, поползни, сороки… Мы им рады. Переговариваются, перепархивая с дерева на дерево. Сороки очередной весенний приют для будущего семейства сооружают. Сад живёт, будто так и было, будто не пустырь забурьяненный тут простирался, до нашего поселения здесь. Да и вокруг теперь — добротные новые дома, довольно большие разрослись сады при них. Летом здесь полно народа. Зимой пусто.
Зимой только мы из бывших “городских” постоянно живём. И всё те же пять домов с “деревенскими” вечером светятся. Но теперь тут не деревня. Дачный большой посёлок… Ни летом, ни зимой друзья нас давно посещениями не балуют. Поумирали большинство, немногие оставшиеся нашли себе “ниши”, зацепились судорожно: не до общения с вылетевшими из обоймы, не вспоминаемыми, не произносимыми…
Дети немолоды, трудно работают, трудно живут… Да и бензин нынче дорогой. Всерьез дорогой: съездить в Москву и вернуться — десятая часть моей ветеранской пенсии. Не наобщаешься…
Правда, желания с кем-то общаться ради общения нет ни у меня, ни у Юры. Хватает друг друга. Тридцать лет назад соединила нас судьба, почти не расстаёмся с тех пор, друг другу не надоели. Редкий случай.
