Наш Современник, 2006 № 07 - Ирина Ивановна Стрелкова, Майя Анатольевна Ганина

Из очерков русской жизни

1. …Снег идет, снег идет… Совсем как в любимом романсе Георгия Свиридова на слова Пастернака…

Снег идет. Идет снег. За окном. Сколько же раз видела я идущий за окном снег?.. В такую погоду мне обычно хорошо работается. Привыкла за бродячую жизнь. Как у геологов: летом — “поле”, зимой — “камералка”…

И опять вопрос: знак, символ всякого начала — “Ab ovo — от яйца”?

Воспоминания, мемуары положено писать именно “от яйца”: детство, юность, зрелость, старость. Встречи и события, этим моментам жизни воспоминателя строго соответствующие… Так “воспоминают” и прежде, и ныне все: в строгой хронологической последовательности.

Значит, подобным путем должно идти и мне? Но ведь Время — минувшее, оставшееся далеко, близко ли позади моей (да и твоей, согласись, читающий!) сегодняшней жизни, — вовсе не видится некоей рекой с истоком, руслом, устьем… На мой взгляд — как бы громадная полусфера, объявшая нечто темно-бывшее, живое, замершее “до востребования”… Луч памяти выхватил в шевелящемся позади — и высветилось. Ярко. Либо расплывчато. И снова — рядом, снова вызывает у тебя радость, стыд, горечь, гордость, нежность… Или же спокойное переосмысление содеянного некогда, в ту пору недопонятого…

Так, наверное, я и попробую записать свое Время. То, что вдруг вспомнилось и задело сердце…

Но начну с события сегодняшнего: девятое марта двухтысячного года. Утром по “Маяку” сообщили: в Шереметьево разбился, едва взлетев, самолет ЯК-40. Погибли все, кто там был: девять человек, среди них Артем Боровик.

Взрослым я его видела только в телевизионных передачах, но хорошо помню маленьким, пяти-шестилетним, в Коктебеле, куда многие писатели любили ездить в Дом творчества. Я с дочкой, а Темка с родителями обычно приезжали туда в августе, селили нас, как правило, в соседних номерах, в престижном “девятнадцатом корпусе”.

Отец его, журналист-международник Генрих Боровик, большую часть дня печатал на машинке свои статьи, устроившись в лоджии, а Темка (став взрослым, он как бы и не изменился внешне), толстый, круглолицый, яркоглазый, полный энергии, бегал, кричал, играл, поглощал жизнь, к нему смалу благосклонно расположенную. Счастливым стечением обстоятельств, обеспечивающих ему логический выход на ту дорогу, по которой он пошел, ведь его отец, Генрих, всегда был любим властью, благополучно, не напрягаясь, с этой властью сотрудничал. С конца шестидесятых годов прошлого века он руководил советским корпунктом в США. Артем жил там с отцом, обретая в среде международной элиты друзей и знакомых. Связи эти не теряются.