Мы веселились, мы торжествовали, мы праздновали освобождение, победу над угнетением! К нашей трапезе подоспевший Андрюша нес яичницу, резал хлеб. Он поднимал заздравный стакан с чаем:
-- За -- как это? Ноктюрн? Который напишет Глиэр!..
И только Омар Хайям, глядя на нас, разразился бы печалью стиха о превратности сего мира... Вечера этого!
Празднуя в этот день нечто, что нам казалось победой, мы, того не зная, праздновали -- Тризну! Смехом беспечных оплакивали прощанье с будущим, с "Глубинами ученичества, с Высотами послушания..."
Ученьем Ломброзо этот вечер скорчил нам гримасу сочувствия, которую мы, превратно поняв, приняли за маску веселья.
Так я почувствовала -- немного спустя. Но -- глубоки завороты мыслей и чувств; в них можно заблудиться. Так я заблудилась -- не в вечер Тризны, а в сожаленье о нем! Вот это мое заблужденье представилось мне совершенно неоспоримым, когда я узнала, что Котик не только играет на колоколах, как никто, а что он пишет о колоколах, пытается утвердить свою жизнь в них, стать понятным и понятым, жаждет вовлечь в свой круг талантливых людей страны!
И жаль мне, что Глиэр в нем ошибся, приняв невыполненность своего приказа -- написать 10 маленьких пьес -- за нетрудоспособность Сараджева. Котику эти пьесы были просто никак не нужны. Но мы еще увидим имя Глиэра в списке крупных имен музыкантов, ратовавших за идею Сараджева, за звонницу; о нем будет сказано в одной из последних глав.
Когда, склонясь над музыкальными записками Котика, над его схемами будущих колокольных звонниц, я погрузилась в целый лес преодолеваемых им сложностей, трудностей, когда увидела его четкую целеустремленность и доказательства часов, дней, месяцев, проведенных им за нужной ему работой, -- каким мизерным испытанием представились мне эти десять Глиэром потребованных пьес! Глава 11
Просторный кабинет директора консерватории был почти полон. Большинство присутствующих -- пожилые и старые люди, мне не знакомы. Наверное, музыканты.
Выступление называлось так: "О художественно-музыкальном значении колокола и о воспроизведении музыкальных произведений на колоколах".
Я волнуюсь за Котика. Ведь музыканты критичны к не их инструменту... Но Котик не волнуется совсем.
-- Много, очень много в науке, в искусстве еще совершенно не открыто нам, особенно в области музыки, которую можно назвать наукой, музыкальной наукой, -- так обратился докладчик к аудитории.
Во всей области музыки есть два направления -- наша музыка, к которой многие из нас очень привыкли, ей искренне преданы, как бы считают своим священным долгом отдавать себя ей, всего себя погружать в нее. Другая же -нечто совершенно иной конструкции, совершенно неведомого нам направления -колокол. Надо специально уделять время слушанию его, и делать это нужно не раз, чтобы глубоко вникнуть в свойства этой музыки, колокольной.
