— Вы не видели Гарри? — воскликнула она.
— Видел пару минут назад. Он, вероятно, уже ушёл.
— Наверное, вы правы, — прошипела она с таким ядом в голосе, что Перигрин заморгал. Губы Герти дрожали, в подведённых глазах стояли слезы.
— Поискать его? — предложил Перигрин.
— Ради Бога, не надо. Ни в коем случае. — Герти сделала мучительную попытку перейти к более шаблонной беседе. — Мне совершенно наплевать на то, куда он делся. Спасибо за прекрасный вечер. Я просто сгораю от нетерпения начать работу. Роль бедняжки Энн крайне интересна.
С этими словами она отошла к балюстраде и кинула взгляд на нижнее фойе, заполненное разъезжающимися гостями. Перигрину показалось, что Герти не совсем твёрдо держится на ногах. По лестнице спускалась последняя пара высокопоставленных магнатов, а из актёров остались только Чарльз Рэндом и Гертруда, которая буквально повисла на перилах, вцепившись в них обеими руками. Если она и выглядывала Гарри Грава, то явно безуспешно. Затем Герти неловко выпрямилась, хлопнула в знак прощания по руке мистера Джея длинной чёрной перчаткой и устремилась вниз по лестнице. Она забыла сказать «до свидания» хозяину и хозяйке, но, может, оно и к лучшему. Перигрин колебался, стоит ли ему усадить Герти в такси, однако его сомнения разрешил возглас Чарльза:
— Эй, Герти, дорогуша! Подвезти тебя? Внизу его ждал Джереми, но Эмилия Дюн уже исчезла. Разошлись почти все. На душе у мистера Джея было тяжело. Он улыбнулся и направился к миссис Гринслэд:
— Все прошло замечательно. Не знаю, как и благодарить вас.
— Кто это вприпрыжку идёт по улице?
— Вприпрыжку? Где? А, вижу. Это леди, одетая для верховой езды. Она хромает, мистер Вилл. Она повредила ногу и не может как следует ступать на неё.
— Как грациозно использует она собственную неуклюжесть, мистер Халл. На её лице пятно. И на груди. Вороньи перья на долине снежной.
— Земля. Грязь. Одежда тоже запачкана. Она, наверное, упала.
— Могу поклясться, что не в первый раз.
— Она входит в ворота.
— Вилл! Где же ты? Вилл!
— Стоп, стоп, стоп! — вмешался Перигрин. — Герти! Чарльз, будьте добры, попросите её подняться. Чарльз Рэндом открыл левую дверь:
— Герти, дорогуша, поднимитесь!
Гертруда Брейс ворвалась на сцену, плотно сжав губы, с боевым огнём в глазах. Перигрин спустился по центральному проходу и облокотился на край оркестровой ямы.
— Герти, милая, придётся ещё раз. Пока это все красиво, мило и абсолютно пресно. А Энн должна выделяться. Греметь. Шекспир видит из окна это бледное темноволосое создание, которое, прихрамывая, врывается в его жизнь с роковой соблазнительностью. Он трепещет, очертя голову бросается в этот омут, который… который поглощает его целиком… И тут должен прогреметь твой голос: голос жены, раздражённый, требовательный, властный, чересчур громкий… Так надо, Герти. Неужели непонятно? Ты должна ранить. Должна вызывать на ссору.
