Соль на нашей коже | страница 11
Мы долго барахтались в трепещущей воде, то и дело нечаянно касаясь друг друга и заливаясь счастливым смехом – ну просто два играющих на отмели китенка, – и никак не могли решиться выйти: мы оба знали, что на твердой земле, на суше, вместе с одеждой вернутся все условности, он снова станет деревенским рыбаком, а я – парижской студенткой.
Бывают такие волшебные ночи, когда на поверхность всплывает какой-то фосфоресцирующий планктон и от каждого гребка, от каждой брызги море вспыхивает множеством искр. Волна печали мало-помалу захлестывала нас, – бесконечной печали, казалось бы совершенно несоразмерной происходящему: как будто мы пережили любовь – долгое, ничем не омраченное чувство – и вот что-то неотвратимое, например война, грозило разлучить нас. И разлука наступила – когда забрезжил рассвет. Небо на востоке посветлело, и земля уже обретала свой привычный вид.
Гавейн высадил меня у дверей моего дома. В окне маминой комнаты еще горел свет: она ждала меня. Держась на почтительном расстоянии, он сказал мне: «Ну, пока!» Голос его тоже стал прежним. Чуть поколебавшись, он добавил тише: «Может, как-нибудь на днях увидимся». А я ляпнула с глупым видом, вытянув руки по швам: «Спасибо, что подвез», хотя как могло быть иначе, ведь наши дома стояли впритык друг к другу?
Через два дня ему предстояло снова уйти в море на своем «Храбром портняжке», и мне не суждено было больше увидеть его тем летом: в начале сентября мы возвращались в Париж. Кому придет в голову зимой в уютной квартирке думать о тех, кто в море? И как перебросить мостик между палубой траулера и аудиторией Декарта, где мсье Пофиле будет препарировать перед нами красоты «Окассена и Николетты»[5] и посвящать в тонкости куртуазной любви?
Он направился к своей ферме; тьма быстро поглотила его. Встряхивая мокрыми волосами, я вошла в дом. Я не могла попасть в свою спальню, не зайдя к маме, и мне стало не до романтики: все, что я только что пережила, уже таяло, улетучивалось – так, просыпаясь, забываешь свои сны, стараешься их удержать, а они утекают в несколько мгновений, как вода между пальцами. Но кажется, до самого конца лета я ступала не столь уверенно, как прежде, а синева моих глаз подернулась легким туманом.
Та ночь помнилась, и однажды, в особенно тихий и мягкий вечер, какие бывают в Бретани на излете лета, прямо из моего сердца родилось стихотворение, посвященное Гавейну; мне бы запечатать его в бутылку и бросить в море, но я еще долго, очень долго не решалась это сделать. Может быть, сейчас он там, со своими дружками, посмеивается над робкой парижаночкой… «Знаешь этих, что живут в доме с соломенной крышей, на краю деревни?.. Девчонка-то очень ничего!» – «Уфф! А ты пробовал?»