Ага, и снова почувствовать, как болит переломанная нога!
Ладно, нога — это детали. Гораздо существеннее другое. От такого слияния запросто крыша может уехать. А она и так после всего, что произошло, на одном гвоздике держится. И, скажите на милость, как же мы-прежние тогда сможем спустя пять лет отправиться в это путешествие?
Хорошо, а до того? Кто из двух экземпляров будет ходить на работу? Есть-то захотят оба! Нет уж, лучше тихо-мирно убраться назад в свое время!
— Давай сделаем вот что. Постараемся как можно быстрее привести себя в порядок, закупим продовольствие и двинемся обратно.
Но тут возник еще один насущный вопрос. Не только, что делать в сложившейся ситуации, но и на что жить. Те же самые продукты покупать за какие, простите, шиши?
Мы имели полный кошелек денег, но при сумасшедшем уровне инфляции в республике деньги, только что напечатанные, уже на следующий день обесценивались. И, естественно, в 92-м году никто еще слыхом не слыхивал о купюрах достоинством в пять, двадцать, пятьдесят, а тем более, в сто тысяч. Которые как раз и составляли нашу наличность.
Что же делать?
Интересно, а какие в то время, то есть именно сейчас, в ходу деньги? А если еще советские? Я похолодела от одной этой мысли.
— Сережа, ты не помнишь, когда у нас ввели «зайчики»?[4]
— Дай подумать. Да как раз году в девяносто втором и ввели. Посмотри на купюре.
Я полезла в кошелек. Точно. На двухсотках, тысячах и пятитысячных стояли цифры «1992», а на двадцатках красовались «1994». Но я же точно помню, что когда мы поехали в Смоленск к Сережиным родителям встречать Новый 1993 год, он, Сережа, демонстрировал всем новую двухсотку, которую только ввели в обращение.
— Все правильно, — согласился со мной муж. — Двухсотки ввели перед самым Новым годом, а остальные, со зверюшками, — раньше, то ли в мае, то ли в июне.
— Ну, да, — стала вспоминать и я. — Еще в конце мая публикации в газетах были с их изображениями. И те самые отпускные, за которые мы телевизор купили, мы уже белорусскими получали! Так забавно! Тогда еще «зайчик» носил гордое название «10 рублей», а «зубр» стоил вообще тысячу…
И тут, похоже, одна и та же светлая мысль пришла нам обоим в голову. Тот самый «зубр», который нынче, то есть в 97-м, представлял собой затрепанную «сотку», которых нужно было три штуки для покупки одного коробка спичек, единственный из всего денежного «зверинца» оставался в обращении!
— Санька! — заорали мы в один голос.
