Было девять часов, когда Судзуки отправился на штурм крутого холма, на вершине которого стояло бунгало вдовы Кранц, снятое Тишо. Было бы намного проще подойти к дому со стороны дороги, но внутренний голос призвал Судзуки к осторожности.
Мрак быстро сгущался. Легкий туман поднимался из долины Рона и белой вуалью цеплялся за ели.
Японец медленно пробирался в темноте, идя на свет, просачивающийся сквозь густую листву. Абсолютная тишина лишь изредка нарушалась проезжающими по дороге машинами.
Пройдя сквозь деревья, японец долгое время наблюдал за домом, не подававшим никаких признаков жизни. Он сделал еще несколько шагов, перегнулся через забор и, согнувшись пополам, стал медленно продвигаться по аллее, окаймленной густым кустарником.
Подойдя к дому на достаточно близкое расстояние, чтобы заглянуть во внутрь, он увидел в окне вдову, которая с волнением смотрела на дорогу. Во всем бунгало горела одна-единственная лампа – в ее комнате.
Не разгибаясь, Судзуки направился к кухне, приоткрытое окно которой было на щеколде. У него ушло две минуты, чтобы ее отомкнуть. Он тихо растворил окно и перепрыгнул через раковину. Его туфли на каучуковой подошве бесшумно двигались по плиточному полу. Прежде чем выйти в небольшой холл, прилегающий к салону, он вынул свой херсталь.
Когда резким движением он открыл дверь салона, мадам Тишо вскрикнула.
– Вы нервничаете? – поинтересовался он, не пряча своего оружия.
От испуга и оцепенения она потеряла дар речи. Появление призрака напугало бы ее гораздо меньше.
– Это я, – успокоил ее японец. Он запер дверь салона на ключ.
– Бекман не сможет войти, – заметила вдова, приходя в себя.
– Если он воспитанный человек, он постучит, – отрезал Судзуки.
Он должен был следить за двумя окнами салона, а также за дверью, выходившей в смежную комнату. Вдова Тишо не могла найти себе места от внезапно овладевшего ею возбуждения, которое она тщетно пыталась скрыть.
– Вы пришли раньше времени.
– Так получилось, – уклончиво ответил японец.
– Бекман появится только в десять часов.
– Ничего, подождем его вместе.
Судзуки сунул херсталь в карман пиджака и сел между окнами. Для большей безопасности он придвинул свой стул к стене, укрывшись за шифоньером из красного дерева.
От волнения хозяйка ходила взад-вперед по ковру, протертому до ниток.
– Я не слышала, как вы вошли в дом, – сказала она ему с упреком.
– Это следствие моей врожденной деликатности, – ответил японец, глядя ей прямо в глаза.
