«Пятьдесят девять, — нога заносится над чернотой, где уже нет снега. Шестьдесят!»
Я шагаю во мрак.
Почему-то хочется плакать. Странно, ведь мне терять уже нечего. Возможно, минутная стрелка сейчас подведёт итоговую черту под временем моей жизни.
Папа ушёл за елкой,
И до сих пор его нет.
Хотя с тех пор пролетело
Пятнадцать счастливых лет.
Зато если мне повезёт, я вернусь и взгляну на оставленный мир глазами Нового Года.
Широко раскрытые глаза.
Мои широко раскрытые глаза.
Они смотрели на небо, сотканное из миллиардов серебристых блёсток. То ли сверкающих на солнце снежинок, то ли искорок волшебного огня.
Мне было потрясающе хорошо!!!!!!!!!!!!!
Я вдруг понял, что всё устроится наилучшим способом. Всё произойдёт, как и должно было произойти. От мелочей до вселенских катастроф. Я мог рассыпать миллион алых роз перед окном Снегурочки, и это было замечательно! Снегурочка могла восхищённо всплеснуть руками и влюбиться в меня окончательно и бесповоротно. А могла закатить грандиозный скандал, окончательно и бесповоротно разорвав со мной отношения.
И то, и другое было верхом блаженства.
Налбандян, ещё летом занявший две сотни, мог вручить их мне немедленно, пересыпая витиеватыми словами восточной мудрости. И это было неплохо. А мог зажать и не вернуть их никогда. И это тоже было хорошо.
Но лучше бы всё же отдал…
Все тяжести мира перестали на меня действовать. Я взмахнул руками и завертел пальцы детскими фонариками. Я не чувствовал веса рук.
А из черепа напрочь исчезла гиря.
Так вот ты какой, Вечный Кайф!
Только теперь я понял, какие тиски раньше сдавливали голову. И как классно, что теперь они исчезли. Внутричерепное пространство заполнялось ощущением пустоты, по сравнению с которой даже абсолютная свобода не выглядела чем-то великим. Пустота была освежающей, очищающей, освобождающей. Все ненужные мысли, страхи, страдания стремительно покидали меня. Голова расправлялась, словно надутый мяч. А внутри разворачивалось и разворачивалось что-то трогательно мягкое и шелковисто нежное.
«Спасибо тебе, господи! — мысленно закричал я, вглядываясь в переливы серебра. — Спасибо за просветление. Спасибо всем силам, которые сделали ЭТО!»
Я не чувствовал ног, хотя знал, что стою. Я не хотел думать ни о чём, хотя мог думать. Пустота не мешала мыслям. Но большинство из них теперь не имело ни малейшего смысла.
Потому что когда тебе хорошо, о многом не думается. Зачем думать, когда и так всё просто замечательно.
