Олег положил трубку и уставился перед собой невидящим взглядом. В ушах шумело. Подошел Колька, о чем-то спросил, озабоченно глядя на бледного, как полотно, друга. Олег не отвечал, он даже не услышал вопроса. Фарязев взял его за плечи, несильно тряхнул, приводя в чувство.
- Что, Олег?! Что случилось?!
С кухни прибежал Серега, уставился на них круглыми испуганными глазами. Олег поднял голову, улыбнулся странно и беспомощно, будто хотел обратить происходящее в шутку.
- Мама… - выдавил он непослушным языком. - Она… они… на машине…
Лицо его вдруг скривилось, скомканная улыбка превратилась в гримасу боли, глаза влажно заблестели.
- Черт! - сказал Серега, потом добавил еще пару слов, которых от интеллигентного, в общем-то, парня услышать можно было нечасто.
- Олег, - Колька замялся, - Олежа… Ты, это… если надо чего, только скажи… я всегда готов… Понимаешь?
- Спасибо, - Олег мотнул головой. - Извините, ребята, мне теперь нужно одному… Я позвоню… Коль… Серый… Извините, ребята… Мне теперь одному… нужно…
* * *
Близкой родни у матери было немного - Олег дозвонился только ее двоюродному брату в Ростов, и тот взялся собрать других родственников. Башкирцев не давал о себе знать и Олегу пришлось заниматься скорбными приготовлениями самому. Сколько времени все это заняло он потом даже вспомнить не мог - жил будто во сне, двигался "на автомате", едва осознавая что говорит и что делает. Бегал по "инстанциям", договаривался, оформлял… Три дня? Неделю? Месяц?… Казалось, это продолжается вечность и не кончится уже никогда. На сами похороны приехали двоюродные и троюродные тетки и дядья, пришли подруги, сотрудники по работе, просто соседи - всего человек тридцать пять собралось. Посидели, помянули… разошлись… Кто-то из родственников по доброте душевной предложил Олегу пожить у него, пока все образуется. Когда парень отказался, родственник молча кивнул, скрывая облегчение.
И только в вечер после похорон, когда опустели поминальные столы, разъехались по домам и гостиницам чужие ему, в сущности, люди и в квартире наступила тишина, Олег вдруг отчетливо осознал, что остался один. Один одинешенек на всем белом свете… Один!
Стало тяжело дышать. Раскрытое окно поманило прохладой и он подошел. Легче не стало. Ночной город угрюмо уставился на Олега равнодушным тысячеглазым блеском. Он выглянул наружу и долго смотрел вниз - на жмущийся к стенам блочной "шестнадцатиэтажки" редкий палисадник.
"Несколько секунд падения - и все, - возникла в голове чужая, холодная мысль, - и одиночеству конец. И всему конец… Несколько секунд - и конец…"
