Вальвер стоял, нервно теребя усы. Наконец, презрительно пожав плечами, он произнес:
— Не преувеличивай, мэтр Ландри! Этот мерзавец не так страшен, как тебе кажется.
И твердо, пресекая всяческие попытки возразить, заключил:
— Идем, закончим осмотр наших владений.
Они прошли в кухню. С беззаботной и веселой улыбкой Вальвер перечислил все, что там находилось:
— Маленький стол светлого дерева, две скамеечки того же дерева, возле очага — необходимая кухонная утварь, тарелки и стаканы стоят в этом шкафчике. Вот и все! Надеюсь, ты хотя бы немного умеешь готовить? Увы, но наш кошелек не позволит нам каждый день обедать в трактире.
— Не беспокойтесь, сударь, я знаю несколько блюд, которые наверняка придутся вам по вкусу.
— Вот и отлично, такие речи мне нравятся гораздо больше, чем разговоры про этого негодяя-итальянца, пусть черти поскорей заберут его к себе в ад! А теперь иди взгляни на твою обитель.
Они вошли в кладовую. Ландри Кокнар многозначительным взором окинул помещение, но высказываться поостерегся. Обстановка кладовой сводилась к двум предметам: огромному сундуку и узкой кушетке.
— Прошу! — насмешливо произнес Вальвер. — Хотя, признаюсь, ты не сможешь похвастаться, что устроишься так же удобно, как король у себя в Лувре.
— Возможно, вы и правы, сударь, — с достоинством ответил Ландри Кокнар, — но по сравнению с Малым мостом, под которым мне еще вчера пришлось ночевать, я уже заранее чувствую себя как в раю. Здесь, по крайней мере, я буду в безопасности. А эта кровать, сударь, с чудным тюфяком, двумя подушками — подумать только, целых две подушки! — и белоснежными простынями! Да мне просто не хватает слов, чтобы выразить весь свой восторг! Только проведя немало ночей на жесткой постели в гостинице, именуемой «под звездным небом», начинаешь по-настоящему ценить добрую старую кровать. Чистые простыни, упругие подушки, мягкий тюфяк — чего еще можно желать? Клянусь раздвоенным копытом Вельзевула, я посмею не согласиться с вами, сударь: разумеется, я не смогу похвастаться, что устроюсь так же хорошо, как король у себя в Лувре, но только потому, что я устроюсь лучше короля!
— Я очень рад, — улыбнулся Вальвер, сраженный многословной тирадой мэтра Ландри, — я вижу, ты предпочитаешь во всем находить хорошие стороны.
— К счастью для меня, сударь, иначе я бы уже давно не устоял перед искушением разом положить конец своим злоключениям, заколовшись кинжалом. А вы же знаете, сударь, самоубийство — страшный грех, и тот, кто совершает его, обречен до скончания века поджариваться в пекле на самой раскаленной сковородке.
