Мощный поток звука прокатился по залу.
Разумеется, это был орган, вернее, его электронная имитация. Настоятель ловко пробежался пальцами по сенсорам.
Я посмотрел в зал.
Рядом с каждым послушником прямо из пола вырастали овальные прозрачные коконы. Монахи ритуально касались груди, после чего забирались каждый внутрь своей ячейки. Коконы тут же затягивались, теряя прозрачность и наливаясь мутной молочной белизной.
— Что происходит? — поинтересовался я.
— Подготовка к Очищению, — невозмутимо ответил настоятель.
Он снял с пульта маленький металлический скип, от которого под алтарь тянулся едва различимый гамма-кабель, закатил рукав и вставил его в разъем, вживленный в запястье.
— Присоединяйтесь!
— Но как?
— Положите вашу «длань» вот сюда.
И Трэвор указал на парящую над пультом эбонитовую сферу.
Пожав плечами, я положил сенсорную перчатку на странное устройство, и в ту же секунду внешний мир исчез.
Вокруг расстилалась унылая равнина.
На мне был надет странный балахон из грубой, раздражающей кожу ткани, на ногах сандалии, в руке посох. Единственное, что осталось неизменным, так это моя «длань».
Дул холодный ветер. Я поежился.
Линза «Циклопа» исчезла.
Я был озадачен.
Куца идти?
И я пошел, пошел наугад, опираясь на крепкий посох. Исподлобья я взглянул на небо и вздрогнул от неожиданности. Сверху на меня взирал нарисованный глаз. Хотя нет… я ошибался, глаз был живой.
Он следил за мной.
Наверное, с такой высоты я казался ему насекомым, жалким и недостойным. Но в этом взгляде с неба не ощущалось презрения или вражды. Кто бы оттуда ни смотрел, он смотрел с заботой и участием, и мне стало легче идти. Теперь я знал, что не заблужусь и выйду куда следует.
Ветер гонял по равнине сухие ветки, пригибал к самой земле чахлые травинки. Между камнями сновали черные скорпионы. Когда я проходил мимо, они замирали, казалось, провожая меня взглядом.
Я увидел костер.
В тот момент я еще не знал, что это костер. Просто внезапно возникший огонек на горизонте. Я ускорил шаг, стремясь к нему.
Глаз в небе как будто уменьшился в размерах, подернулся мутной рябью, но не исчез…
У костра сидели люди.
Сердце мое опустилось куда-то вниз. На небольшом камне расположился длинноволосый голубоглазый человек в белой одежде. Он говорил, а остальные семеро внимательно его слушали. Тот, что сидел справа от костра, старательно записывал, пользуясь странными принадлежностями для письма.
Меня наконец заметили.
Голубоглазый прервал свой рассказ и обратился ко мне:
