«Все требуют справедливости от других, а от себя никто!»
Едва её не заклевали!
Старейшина воспользовался тем, что в конце концов все обезголосили, прокашлялся, чирикнул и продолжал:
«Знайте же, что есть люди ручные и дикие! Чир! Дикий человек готов наброситься на воробьёв из-за любого пустяка. Дикий не любит, когда воробьи таскают у него то, что, как ему кажется, принадлежит ему, человеку. Чир, чир, чир! А вот ручной, совершенно ручной…»
«Ха-ха-ха! — засмеялся выскочка — вожак желторотых. — Ты нас, видно, за малых детей принимаешь! Будет сказки рассказывать! Хотели бы мы увидеть своими глазами такого „совершенно ручного человека“!»
Старец ни звуком не ответил на эти издевательские выпады.
Он переждал минутку, перескочил на другую ветку, вытер нос, взмахнул крылышками и снова заговорил:
«Поскольку там, где мы жили до сих пор, то есть в деревне, воробью хорошо только летом, а зимой — не дай боже…»
«Ой, да, да, да!» — пропищал какой-то изголодавшийся воробейка.
«…Я решил, — продолжал старец, — поселить вас на зиму в городе. Здесь и есть город».
«А что такое город?» — вылез с вопросом молоденький воробушек.
Бесхвостый было кинулся на него. Однако старейшина махнул ему крылом и спокойно объяснил:
«Город — это место, где живёт много людей, где есть тёплые чердаки, где на улицах можно найти зерно даже в самый жестокий мороз».
«Даже в мороз? — поразились воробьи. — Чир, чир, чир!»
«Даже в морозы!» — подтвердил старейший воробей.
«А где? Где?» — допытывались молодые.
Старик не захотел ответить вслух. Он подмигнул Бесхвостому. Бесхвостый наклонился к одному маленькому воробушку, сидевшему рядом с ним на ветке, и что-то шепнул ему на ухо. Тот что-то сказал своему соседу. И каждый удивлённо открывал глаза, кивал головой и шептал на ухо следующему только что услышанную новость.
Через минуту по всей липе, от верхушки до самой нижней ветки, звучал изумлённый шёпот:
«Лошади! Лошади! Лошади! Чир, чир, чир!»
А маленькая воробьиха, которая всё время выскакивала с неуместными заявлениями, не утерпела и на этот раз.
«Мы таких вещей никогда не ели!» — возмущённо крикнула она.
Снова получила тычка. И опять стало тихо.
«Итак, возлюбленный мой народ, — сказал воробьиный патриарх, — решил я, что эту зиму проживём мы в городе, где воробью, как я уже говорил, живётся гораздо легче. Но этого мало. Для зимовки выбрал я такой дом, в котором проживает… в котором проживает… — повторил он и после паузы ещё раз с ударением произнёс, — в котором проживает…»
