— Уф! Хорошо! Пока родители не видят! Ты что, обиделся? — Она поцеловала его. — Он же перебрал, а когда…
Ледогоров погладил ее по голове.
— Все нормально. Не переживай. Просто… Просто в чем-то он прав. Хорошо еще не знает, что я «закодированный».
Она засмеялась и затянулась еще раз.
— Бедненький. Хочешь, я из солидарности тоже пить брошу?
Он кивнул.
— И есть. Пошли в кино.
Она кивнула.
— Пошли.
— На что ты хочешь?
— На то на что ты.
— Я первый спросил.
— Я уже сказала. Выбирай сам.
— Тогда пьем чай и сматываемся.
Солнце окончательно прорвало блеклую пленку, ослепительными пятнами сверкая в образовавшихся прорехах. Далеко, вдоль линии горизонта протянулась линия ярко-голубого неба. Очень далеко.
* * *
Гроза не пришла. Темная духота неподвижно висит за окном. Скомканные простыни давно упали на пол. Где-то в недрах двора тоскливо рвется из магнитофона Уитни Хьюстон.
— Тебе понравился фильм?
— Да, только грустный.
— Зато жизненный.
— Тем грустнее. Мне больно, что он погиб.
— Он просто больше не хотел жить. Исчез смысл.
— Так бывает?
— Наверное. Не знаю.
Она целует его в губы, шею, грудь.
— Не надо. Не хочу, чтобы ты узнал.
— Не бойся.
Она не останавливается.
— Я! Я стану твоим смыслом жизни.
Он крепко прижимает ее к себе.
— Уже. Уже стала.
Все-таки хорошо, что в темноте не видно лиц.
* * *
Первое, что бросилось в глаза — это пришпиленная к настольной лампе бумажка с ярким отпечатком губ и надписью «Люблю! Не скучай!». Ледогоров с трудом продрал глаза и сел. В окно вовсю лезло солнце, уже запустившее свои лучи в самые темные закутки двора. Он посмотрел на часы. Половина первого. Ни хрена себе поспал!
На столе стояли приготовленные бутерброды и заварочный чайник, накрытый полотенцем. По выходным он отдыхал от кофе, немерено поглощаемого за рабочую неделю. Есть не хотелось. Ледогоров залез под душ, тщательно побрился, выпил чашку чая и внимательно изучил программу передач. Жара полностью завладела улицей. От окна парило как из жерла домны. Он подумал и снял трубку телефона.
— Мама, привет! Ты дома? Я заеду.
Народу на улице было немного. Мало-мальски разумные горожане предпочитали проводить выходные за городом. Те же, кто оставался, прятались от солнца в домах, кафе и барах. Район улицы Моисеенко в выходные и вовсе был безлюден, что объяснялось отсутствием на ней магазинов и других увеселительных заведений. Дом располагался почти на углу с Новгородской и со стороны больше походил на производственный корпус какого-нибудь из многочисленных в округе предприятий. Ледогоров с грустью и любовью посмотрел на выщербленные, осыпающиеся стены из красного кирпича, заросший серо-желтой городской травой дворик, где они с соседскими пацанами играли в «войнушку» и толкнул тяжелую дверь парадной.
