— Доча, я тебе носки теплые на зиму связала…
— Папа! Хватит наливать уже…
— Я семью поднимал, как мужик и должен…
Ледогоров вытер пот, вежливо улыбнулся Александре Михайловне и достал сигареты.
— Спасибо. Пойду подымлю на балкон.
Вдалеке виднелся Ленинский проспект. Из-за соседней пятиэтажки выглядывал угол бывшего кинотеатра «Нарвский», давно раздерба-ненного в аренду различными коммерческими организациями. Становилось жарче и жарче.
— Покурим! — Палыч вышел на балкон и потер ладонью шею. — Давай твоих, модных.
Ледогоров достал пачку, вглядываясь в его, словно вырубленное из старой древесины лицо и думал, как у такого человека и крайне внешне неброской Александры Михайловны родился такой яркий ребенок как Юлька.
— Нравится Юляха? — спросил Палыч, словно угадав его мысли, и затянулся «Винстоном».
Ледогоров кивнул. Он вообще не любил говорить о личном. Даже с лучшими друзьями. Даже о мимолетных связях.
— Когда женишься? — с обескураживающей простотой продолжил Палыч.
Ледогоров молчал. Он всегда понимал, что этот вопрос скоро встанет, но никак не думал, что в такой ситуации.
— Ну чего молчишь?
— Как решим, — наконец осторожно сказал он.
Палыч кивнул, икнув. Ледогоров понял, что он уже немного пьян.
— Да это вы сами разберетесь! Ты скажи, на что семью кормить будешь?
Порыв ветра всколыхнул листву в метре от балконной решетки. Тонкими струйками сквозь дымку наконец просочилось солнце.
— Я, Анатолий Палыч, работаю и зарплату получаю.
Тот махнул рукой.
— Какая это, на хер, работа? Это служба такая. Как в армии. Работа — это профессия. — Он назидательно покачал перед собой пальцем. — А ты что умеешь делать? С пистолем за шпаной бегать? Какое у тебя ремесло в руках?
Ледогоров смотрел на волну листвы почти у себя под ногами. Он сам в прошлом пил достаточно долго и вдумчиво, чтобы теперь пытаться что-то объяснять пьяному.
— Молчишь? — Палыч кивнул. — Правильно. А деньги? То, что ты получаешь — это не деньги. Ребенок будет — вообще «звиздец» настанет. Мы, конечно, поможем… — Он хлопнул Ледогорова по плечу. — Я все придумал. Права у тебя есть. Пойдешь к нам в парк. Откроем категорию тебе и вперед. Я уже с Бог-данычем переговорил. Юлька! — Крикнул он в открытую дверь. — Я твоего мужика к нам в парк на работу беру! А то никчемный он какой-то — ни ремесла, ни денег!
— Ты чего, отец? Совсем рехнулся? Юлька вышла на балкон. — Ну-ка, иди. Тебя мать зовет!
Дождавшись, когда он исчезнет в недрах комнаты, она схватила Ледогорова за руку и, поднеся ее к губам, жадно затянулась его сигаретой.
