— А чего мы тут?… — спросил один.
— Да черт его знает, — ответил другой.
В приемной гостей прямо с порога обволокла уютная прохлада и окружила сдержанная роскошь. Хватало одного взгляда, чтобы понять — с местными тут не работают. Консультанты Ландау и Ландау давали ответы на такие вопросы, о существовании которых простой человек даже не подозревал.
Именно в этих вопросах — как незаметно управлять людскими массами к своей выгоде и общему удовольствию — хорошо разбирались беглые мутанты, те, что «из списка». Это было их призвание: влиять на людей.
Умиротворять.
Барро повелительным жестом осадил секретаршу — та уселась за свой стол и принялась что-то резво печатать. Кнехт отворил дверь в кабинет.
За дверью обнаружился стильный интерьер, а в нем — холеный красавец средних лет.
— Ландау хочу, — сообщил Барро.
— Давид Ландау к вашим услугам, господа, — произнес красавец с достоинством. — Присаживайтесь.
— Сам присядь, — сказал Барро. — И не болтай.
Красавец послушно уселся и замолчал. В приемной раздались торопливые шаркающие шаги.
— А вот и правильный Ландау! — Барро довольно потер руки.
В дверях появился седой мужчина, не старик на вид, но с заметной усталостью в глазах.
— Абрам Ландау, консультант. С кем имею честь?…
— Томас Торквемада, — весело представился Барро. — Налоговый инспектор!
— Доктор Геббельс, — хмуро сказал Кнехт. — Травматолог.
У Ландау-старшего голова ушла в плечи и забегали глаза. Барро и Кнехт молча ждали. Наконец консультант взял себя в руки, более-менее распрямился, посмотрел на притихшего Давида и хрипло спросил:
— Парня-то моего за что?…
— Не волнуйтесь, он просто дремлет, — сказал Барро. — И ему снится то, что он больше всего любит: большая куча денег. А мы поговорим. Коротко и конкретно. Мы ведь с вами деловые люди, верно? Компетентные и не жадные, ага?
Кнехт подошел к Ландау вплотную и мимо него уставился тяжелым взглядом в приемную, где секретарша интенсивно работала с документами. Ландау оперся плечом о косяк, опустил глаза и, глядя в пол, выдавил:
— Валяйте.
— Люди по-разному относятся к мутантам, — сказал Барро. — Некоторые им втайне симпатизируют. Ну, понимаете, естественное сочувствие гонимым и несчастным. Есть даже единицы, которые им по доброй воле помогают. А знаете, кого нет? Нет людей, которые сочувствуют тем, кто наживается на мутантах. Таких ненавидят.
— Чего вы хотите? — прошептал Ландау.
— Беглый мутант не может сидеть без дела, — продолжал Барро, словно не слыша. — Не может не проявлять свою сущность. Там, где мутант есть, он будет изменять мир. Иначе он не мутант. Но когда он в бегах, когда прячется от погони, ему нельзя действовать напрямую — он же сразу засветится. Нужны посредники. И такие, конечно, находятся. Ловкие, деловитые, умные посредники. Они знают, что мутант, по обычным человеческим меркам, безумен. Ему не надо денег — была бы крыша над головой, не надо славы… Нужно только занятие. Нужно, чтобы кто-нибудь говорил с его голоса. И таким образом изменял мир. В ту сторону, в которую нужно мутанту. И тогда все довольны. Не правда ли?
