— Так девочку или мальчика? — проявил Никита настойчивость.
— Кого почище, — сухо ответил незнакомец.
«Странный субъект. — Никита сосредоточился на вождении. — Пропади он пропадом. Довезу и забуду».
— Цинк незаменим для правильного обмена белков, процесса развития организма и заживления ран, — «будущий отец» продолжал вслух зубрить свои записи.
— Теперь ясно, почему наших парней в цинковых гробах из Чечни везут, — опять не удержался Никита от комментария. — Для заживления ран.
Но этим он окончательно рассердил попутчика.
— На дорогу смотри, артист! — прошипел тот с тихой яростью. — Креста на тебе нет! А как могильный поставят?!
«Откуда ему про артиста известно?! — В груди у Никиты защемило, и тревога нахлынула на него с новой силой. — Да нет, все правильно! Видел меня в рекламе! Радоваться надо, что узнают!» Но радости он почему-то не испытал.
Впереди замаячило здание аэропорта «Шереметьево-2». Никита свернул под эстакаду. Дождь совсем прекратился, и в небе, среди разбредающихся туч, образовались темно-синие просветы. Где-то на окраине объявилась ранняя летняя луна.
Брусникин притормозил у шлагбаума платной стоянки.
— Поезд дальше не пойдет! — с наигранной бодростью обернулся он к попутчику. — Просьба освободить вагоны!
— Могу еще остаться, — отреагировал незнакомец с надеждой в голосе. — Я останусь, если ты останешься. Не во всех пьесах играть надо, Брусникин.
Попутчик с силой схватил его за руку. Ладонь была столь горяча, что тепло разлилось по всему продрогшему актерскому телу. Тут он впервые осознал, что подразумевается под «горячим дружеским рукопожатием», в чем состоит буквальный смысл этой затасканной фразы. Брусникин вдруг на секунду понял, что сейчас потеряет единственное верное ему существо. Такое существо, что готово отдать за него жизнь. Такое, с каким можно часами беседовать о сокровенном или молчать, потому что оно понимает тебя без слов. Так же осознал он и то, что выражение «преданный друг» имеет два значения. Второе — когда один из друзей предатель.
«Наваждение! — встряхнулся Никита. — Гипноз! На экстрасенса нарваться угораздило!»
Он хмыкнул и грубо оттолкнул руку субъекта.
— Ну, прощай, коли так, — с болью произнес попутчик. — Прощай и будь теперь начеку.
Тут он откинул капюшон плащ-палатки. И Брусникин, увидев лицо своего пассажира, если и не уверовал сразу в загробную жизнь, то в существование стигматиков поверил бесповоротно.
Очередь на таможенный досмотр двигалась быстро. Толкая перед собой чемодан, Брусникин лихорадочно искал выход из пиковой ситуации. «Сдаться властям! — перебирал он возможные варианты. — Чистосердечное признание должно их смягчить! Черт с ними, со съемками! Дрозденко, наверное, сейчас уже в медпункте! Заявление строчит! Напился, сволочь! Рожу изрезал! Теперь показывает, что это я его! Решил, гад, сам все сыграть! Где же Павел Андреевич?!»
