— О, как вы стыдливы! — сказала она с улыбкой, протянув мне руку.
— Я не за себя прошу, за вас.
Маргарита сделала жест, который должен был означать: «О, я уже давно покончила со стыдливостью!»
В это время пришла Нанина.
— Ужин готов? — спросила Маргарита.
— Да, сейчас.
— Кстати, — обратилась ко мне Прюданс, — вы не видели квартиры, пойдемте я вам покажу.
Вы знаете, гостиная была очень красива. Маргарита проводила нас немного, потом, позвала Гастона и пошла с ним в столовую, чтобы посмотреть, готов ли ужин.
— Послушайте, — громко сказала Прюданс, посмотрев на этажерку и взяв там саксонскую статуэтку, — я не видела у вас этой фигурки!
— Какой?
— Маленького пастуха, который держит клетку с птицей.
— Возьмите, если она вам нравится.
— Ах, зачем?
— Я хотела его подарить горничной, мне он не нравится, но раз он вам нравится, возьмите.
Прюданс обрадовалась подарку и не обратила внимания на форму, в какой он был предложен. Она отложила статуэтку в сторону и повела меня в уборную, там она показала мне две одинаковые миниатюры и сказала:
— Вот граф Г. Он был страшно влюблен в Маргариту. Он ее оставил. Вы знаете его?
— Нет. А это кто? — спросил я, указав на вторую миниатюру.
— Это маленький виконт Л. Он должен был уехать…
— Почему?
— Потому, что был почти разорен. Как он любил Маргариту!
— И она его тоже сильно любила?
— Она странная девушка, с ней никогда не знаешь, что и подумать. Вечером в тот же день, как он уехал, она была, по обыкновению, в театре, а в час разлуки плакала.
В это время пришла Нанина и доложила, что ужин подан.
Когда мы вошли в столовую, Маргарита стояла у стены, а Гастон держал ее руки в своих и что-то тихо говорил ей.
— Вы с ума сошли, — ответила ему Маргарита. — Вы отлично знаете, что я не хочу вас. Нельзя только после двухлетнего знакомства с такой женщиной, как я, пожелать стать ее любовником. Мы отдаемся сейчас же или никогда. Ну, господа, к столу.
И, вырвавшись из рук Гастона, она усадила его по правую руку, меня по левую, потом сказала Нанине:
— Прежде чем сесть, скажи кухарке, чтобы она не открывала, если позвонят.
Это предупреждение было сделано в час ночи.
Мы много смеялись, пили и ели. Очень скоро веселье перешло всякие границы: время от времени раздавались словечки, которые в известных кругах общества считаются веселыми и которые всегда пачкают уста, их произносящие. Они вызывали бурю восторга со стороны Нанины, Прюданс и Маргариты. Гастон от души радовался, он был добрый малый, но ум его имел странное направление. Была минута, когда я хотел забыться, не думать о том, что происходит, и принять участие в общем веселье, которое, казалось, входило в меню ужина, но мало-помалу я как-то обособился, мой стакан оставался полным, и мне было грустно видеть, как это двадцатилетнее существо пьет, говорит языком носильщиков и смеется всем тем гадостям, которые тут произносят.
