ГЕРЦЕН. ЧТО же он к нам не выходит? Старым друзьям не пристало ссориться по…
Возвращается КЕТЧЕР, как будто ничего не произошло. Наливает себе кофе.
КЕТЧЕР. Аксаков приехал. Где Натали?
ГЕРЦЕН. Грибы собирает.
КЕТЧЕР. ЭТО хорошо. За завтраком грибы были отличные. (Пригубляет кофе, остальные наблюдают за ним. Раздумывает.) Гадость. (Ставит чашку. В возбужденном порыве он и Герцен целуют друг друга в щеки и обнимаются, состязаясь в утверждении собственной вины.) ГЕРЦЕН. На самом деле не так уж плохо.
КЕТЧЕР. Кстати, я вам говорил, что мы все попадем в словарь?
ГЕ Р Ц Е н. А Я уже в словаре.
ГРАНОВСКИЙ. ОН не о словаре немецкого языка, в котором ты, Герцен, упоминаешься один раз, и то случайно.
КЕТЧЕР. Нет, я говорю об одном совершенно новом слове.
ГЕРЦЕН. ПОЗВОЛЬ, Грановский. Я вовсе не был случайностью. Я был плодом сердечного увлечения и свою фамилию получил в честь немецкого сердца моей матери. Будучи наполовину русским и наполовину немцем, в душе я, конечно, поляк… Часто мне кажется, что меня разделили. Иногда я даже кричу по ночам от того, что мне снится, будто на то, что от меня осталось, претендует император Австрии.
ГРАНОВСКИЙ. Это не император Австрии на тебя претендует, а Мефистофель.
Тургенев смеется.
ОГАРЕВ. Кетчер, что за новое слово?
КЕтч Е р. Ничего вам теперь не скажу… (Герцену с яростью.) Ну почему ты полагаешь, будто должен каждый разговор перетащить на себя. Тащишь, как вор.
ГЕРЦЕН (протестует Огареву). Вовсе я не тащу, скажи, Ник?
ГРАНОВСКИЙ. Тащишь.
КЕТЧЕР (Грановскому). Ты, кстати, тоже!
ГЕРЦЕН (не дает Кетчеру продолжить). Во-первых, я вправе постоять за свое доброе имя, не говоря уж о чести моей матери, а во-вторых…
ОГАРЕВ. Остановите его, остановите!
Герцен смеется сам над собой вместе с остальными.
АКСАКОВ, 29 лет, выходит из дома. Такое ощущение, что он наряжен в яркий театраль ный костюм. На нем вышитая косоворотка, штаны заправлены в высокие сапоги.; '? '?' " ГЕРЦЕН. Аксаков! Выпей кофе!
АКСАКОВ (говорит с официальным видом). Я хотел сказать вам лично, что все отношения между нами кончены. Жаль, но делать нечего. Вы, конечно, понимаете, что мы более не можем встречаться по-дружески. Я хотел пожать вам руку и проститься.
Герцен позволяет пожать себе руку. Аксаков идет обратно.
ГЕРЦЕН. ЧТО ж такое со всеми?
ОГАРЕВ. Аксаков, отчего ты так нарядился?
АКСАКОВ (рассерженно поворачивается). Потому что я горжусь тем, что я русский!
ОГАРЕВ. Но люди думают, что ты перс.
