БЕЛИНСКИЙ.А что мне делать? Ведь книга меня не под локоток берет, а за горло хватает. Мне нужно успеть шлепнуть мои мысли на бумагу, пока они не растерялись, да еще и поменять их на ходу, здесь все годится, тут не до стиля, тут дай Бог без сказуемого не остаться.
ЧААДАЕВ. Да… интересное время. (Собирается уходить, но колеблется.) Я, кстати, принес тут кое-что для Надеждина. Произведение не новое. Возможно, вы с ним уже знакомы. (Передает рукопись Белинскому, который несколько мгновений изучает ее.)
ЧААДАЕ в. Вероятно, для публикации не подойдет.
БЕЛИНСКИЙ. ЧТО ВЫ, наверняка все не так уж плохо.
ЧААДАЕВ. Я имею в виду для публикации в России.
БЕЛИНСКИЙ. А, ну да.
ЧААДАЕВ. Я разделяю ваши чувства, здесь есть даже ваши обороты… (Берет рукопись.) Позвольте… вот, например: "…nous sommes du nombre de ces nations qui ne semblent pas faire partie integrante du genre humain, qui n'existent que pour don-ner lecon au monde…"1 БЕЛИНСКИЙ (притворяется). Ага. Ну да… конечно… в самом деле…
ЧААДАЕВ. Каким образом мы превратились в Калибана Европы? Мы стоим на одной ноге, не так ли, и должны повторить весь курс образования человека, который мы не усвоили. (Показывает.) Вот отсюда читайте.
БЕЛИНСКИЙ. Я потом прочту.
ЧААДАЕВ. ЧТО Ж… (снова собирается уходить) надо полагать, Надеждин меня известит, если он решится схлестнуться с цензором.
БЕЛИНСКИЙ (смотрит в страницы). Да… Да…
ЧААДАЕВ уходит с ощущением некоторой неловкости.
Убедившись, что Чаадаев ушел, Белинский впадает в приступ яростного самоуничижения. Он бьет себя, колотит мебель и, наконец, начинает кататься по полу. ЧААДАЕВ возвращается и застает Белинского за этим занятием. 1 "Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь урок…" (фр.) ЧААДАЕВ. Виноват, целиком моя ошибка. Я пришлю вам текст на русском. (Кланяется и уходит.) Белинский садится за стол и кладет лицо на руки.
Весна 1836 г.
БЕЛИНСКИЙ спит за столом, положив голову на руки. Он просыпается, когда входит МИХАИЛ.
МИХАИЛ. Белинский…
БЕЛИНСКИЙ. А, Бакунин… прости… Заходи! Очень рад. Садись. Который час?
МИХАИЛ. Не знаю. Надеждин здесь?
БЕЛИНСКИЙ. Нет. Он у цензора, бьется за статью.
МИХАИЛ. Черт… Ну ничего, слушай, сколько у тебя при себе денег?
БЕЛИНСКИЙ. У меня? Ты извини, если бы у меня были…
МИХАИЛ. Я в долг не прошу.
БЕЛИНСКИЙ. Ну… у меня рублей пятнадцать.
МИХАИЛ. Для начала хватит. Это будет гонорар за статью, которую я написал для "Телескопа". (Дает Белинскому несколько страниц.) Жаль, тебя не было на последнем собрании. Мы со Станкевичем открыли новую философию.
