Нетрудно представить себе, каким же праздником оно было для Генерального
конструктора! Впрочем, он и сам не скрывал этого: шутил, смеялся, охотно
разговаривал с окружающими (куда девался мрачновато нахохлившийся старик,
сидевший час назад в автомобиле на краю летного поля?), фотографировался с
летным экипажем, с механиками, мотористами, с кем угодно, — словом,
откровенно радовался происходящему...
Как много пережил в своей большой — не просто долгой, но именно
большой — жизни этот человек! Ему дано было счастье много, много раз видеть
реальные результаты дел своих, но дано было познать и горькие стороны жизни:
людскую несправедливость, неблагодарность, клевету. Не зря, однако, были сказаны
умные слова о том, что «тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».
Андрей Николаевич Туполев — и в техническом творчестве, и просто в
жизни — был всегда сильнее любых внешних обстоятельств.
Он был — булат.
В стартовом расписании на пуске первого «Востока» я назывался несколько
загадочно: «инструктор-методист по пилотированию космического корабля».
Наверное, в обширной истории всех и всяческих инструктажей это был первый
случай, когда инструктирующий сам предварительно не испробовал, так сказать, на
собственной шкуре того, чему силой обстоятельств оказался вынужден учить других.
Но иного выхода не было. Людей, которые имели бы за плечами личный опыт
космических полетов, на земном шаре еще не существовало. Оставалось одно:
привлечь к делу специалистов, умеющих управлять летательным аппаратом если не в
космосе, то хотя бы в околоземной атмосфере. Привлечь летчиков. Или, еще
лучше, — летчиков-испытателей, работа которых, кстати, в значительной мере
в том и состоит, чтобы каждый раз заранее, на Земле, представлять себе, что и
как произойдет в полете (иначе, как проверено жестокой статистикой, долго не
пролетаешь...).
И вот месяцы занятий с первой шестеркой симпатичных старших лейтенантов и
капитанов — будущих космонавтов — позади.
Позади и полеты двух беспилотных космических летательных аппаратов, полностью
идентичных «Востоку» и по конструкции, и по программе одновиткового
полуторачасового полета, и по внутреннему оборудованию, — словом, по всему,
за исключением двух пунктов. Первое, самое существенное отличие этого корабля от
«Востока» заключалось в том, что рабочее место космонавта занимал в нем не живой
человек, а искусно сделанный манекен. Второе отличие было, в сущности,
следствием первого: поскольку манекену ни пить, ни есть не требовалось,
небольшой контейнер, располагавшийся справа от космонавта и предназначенный для
хранения еды и питья (космонавты, кажется с легкой руки Быковского, прозвали
его: «Гастроном»), по прямому назначению не использовался. Вместо продуктов в
нем помещалась клетка с подопытной собакой: Чернушкой в полете 9 марта и
Звездочкой — 25-го.
